– Говори адрес Ахметшиной, – велела я и тут же увидела на обочине указатель «Дураково-Бабкино – 2 км».
С относительно благоустроенного шоссе пришлось съехать на проселочную дорогу, которая, бесконечно изгибаясь, привела меня к полуразрушенной церкви. Рядом располагался магазин, торгующий хлебом, водкой, сигаретами и прочей ерундой. Хозяйничала за прилавком крепко сбитая блондинка с ярко-голубыми тенями на опухших веках.
– Равиля Ахметшина? – с удивлением переспросила она. – Такой в деревне нет!
– Вы уверены? – огорчилась я. – Может, вы не всех знаете?
Продавщица засмеялась:
– Тут всего тридцать домов, в каждом по старухе. Летом, правда, народ наезжает, но зимой пусто. Я вам не только имена с фамилиями местных назову, но и расскажу, кто чего ест и у кого что болит. Я же бизнесмен, товар под спрос привожу.
– Ясно, – уныло пробормотала я, жалея потраченное зря время.
Ну почему я поверила, что Лев отвез Равилю в это самое Дураково-Бабкино? По какой причине решила, что старуха до сих пор живет здесь и поддерживает отношения с непонятно откуда взявшимся сыном Анны?
– Если без ума торговать, вмиг прогоришь, – частила тем временем толстушка, – притащу, к примеру, десять коробок шоколадных конфет, и что? Кто их тут у меня возьмет? Поседеют ассорти, со срока сойдут! Я тонко действую! Майонеза – две банки, его только Федоровна любит, кетчуп одна бутылка, им Тамара Ниловна пользуется, зато макароны все варят! Спагетти надо ящиком приволакивать. Вот почему у меня бизнес хорошо идет: расчет и порядок. Кстати, вы курите? Могу предложить суперские сигареты, вон на полке, французские!
Я машинально перевела взор левее и удивилась.
– «Житан»? Кто же у вас употребляет такое крепкое курево? Эти сигареты дорогие, даже в Москве их не часто встретишь, мало любителей. Я, правда, одно время увлекалась ими, но стала сильно кашлять и перешла на другую марку. Однако отлично помню, что в столицу «Житан» поступал с перебоями, мне приходилось просить приятелей присылать их из Парижа.
– У меня целый блок, – оживилась блондинка. – Отдам по оптовой цене, только заберите!
– Неправильно рассчитали количество пачек? – улыбнулась я. – Табак не портится, еще успеете продать.
– Нет, – пригорюнилась торговка, – «Житан» курила одна баба Аня, уж кто ее на такую экзотику подсадил! Дым убойно вонючий! И верно вы про цену заметили, это не дешевка. Местные предпочитают «Приму» или, как дед Павел, свой табак на огороде растят, пенсии у людей крохотные. А баба Аня не нуждалась, хвасталась, что ее дочь содержит, и, похоже, не врала. Раз в месяц она в Москву каталась, утром на электричку сядет, вечером в девятнадцать сорок пять назад прикатывает. И от станции не на автобусе тряслась, такси брала. Во как! Другие старухи копейки выгадывают, на маршрутку не посмотрят, за нее платить надо, будут рейсовый ждать, туда их кондуктор по пенсионному удостоверению бесплатно пускает. Только баба Аня шиковала! И она у меня хорошо отоваривалась: сыр, творог, йогурты, сигареты, газеты выписывала, тоже нынче не дешево, а вот конфеты не ела, говорила:
– Я ими в молодости объелась, даже смотреть на шоколад не могу.
– Значит, вы зря переживаете, – поддержала я бессмысленный разговор, – старушке еще понадобится курево.
– Умерла Королькова, – мрачно сказала блондинка, – вчера преставилась. Все под богом ходим, суетимся, щеки надуваем и… хлоп! Конец! Уж какая баба Аня рукодельница была! Картины вышивала…
– Королькова? – подпрыгнула я. – Баба Аня? Она курила «Житан»?
– Паровозом дымила, – подтвердила продавщица, – поэтому я блоком и запаслась. А кому он теперь нужен? Возьмете?
– Давайте, – я решила задобрить блондинку, – а где изба Корольковой?
– На отшибе, – махнула рукой продавщица, – деревню пересечь надо, за старый коровник завернуть и к речке чуток спуститься, там и увидите дом.
Глава 17
Я совсем не боюсь собак, поэтому без всякой опаски вошла во двор и поднялась на крылечко. Дверь оказалась незапертой, я заглянула в сени и закричала:
– Есть кто-нибудь?
– Заходите, – донеслось в ответ, – я в спальне.
Миновав террасу, большую комнату и узкий коридорчик, я очутилась в небольшой светелке, почти все пространство которой занимала громоздкая кровать и здоровенный трехстворчатый гардероб с мутным зеркалом. Возле его раскрытых дверок стояла субтильная пожилая женщина, похожая на встрепанного воробья.