Легенда о трех мартышках

Но, видно, кто-то на небесах решил дать Ахметшиной немного счастья. Равиле сделали бесплатно сложную операцию, в больнице она познакомилась с Анной Корольковой. У той был сын Лева, он самоотверженно ухаживал за матерью, исполнял любые ее капризы, и Ахметшина не могла скрыть зависти. Соня не навещала маму, скорее всего, она даже не знала, в какой клинике та лежит. Один раз Равиля не сдержалась и разрыдалась в присутствии Льва, тот стал утешать бывшую кондитершу, увел ее в буфет, напоил чаем, а на следующий день вдруг сказал:

– Равиля, вы умеете держать язык за зубами?

– Я татарка, – улыбнулась женщина, – нас с детства учат: слово хорошо, а молчание лучше.

– Хотите покончить с совместной жизнью с алкоголиком? – спросил Лев.

– Мечтаю забыть Константина навсегда, – призналась Ахметшина.

– Тогда слушайте, – приказал Лев.

Глава 20

Информация, которую сообщил Лев, звучала шокирующе. Анна Королькова – сотрудница органов госбезопасности, ее сын работает в той же организации. Анна выполняла очень важное задание, была ранена и теперь восстанавливает здоровье. Физически женщина почти окрепла, но выходить из больницы ей опасно, велика вероятность следующего покушения. Лев хочет спрятать мать, он придумал замечательный план.

У него есть домик в Подмосковье, место тихое, уютное и обжитое. Лев привезет туда Равилю, которая представится всем как Анна Королькова, мать владельца избушки. Равиля будет получать за это хорошие деньги, Лев купит ей телевизор и новую одежду. Ахметшину ждет безбедное существование, вдали от пьяниц. Скорее всего, ее никто не будет беспокоить. Но если, паче чаяния, кто-то заинтересуется госпожой «Корольковой», последняя должна сказать:

– Мне после больницы память отшибло. Здесь меня поселили родственники, чтобы свежим воздухом дышала. Документов на руках нет, оставьте свой телефон, я его сыну передам, когда он сюда приедет.

Когда любопытный уйдет, ей следовало позвонить Льву, для этой цели он дал Равиле мобильный.

Ни Соня, ни Константин не должны были знать, где живет Равиля.

– Вы с ними не общаетесь, – категорично приказал Лев, – не звоните, не приезжаете в гости. Никогда.

– Она согласилась? – поразилась я.

– Глупо, да? – склонила голову набок Ксения Петровна.

– И очень опасно! – воскликнула я. – Ахметшину могли убить! Если, конечно, рассказ про Королькову правда!

Старуха взяла со стула клетчатую шаль и завернулась в нее.

– Равиля сломала ногу зимой, на улице был гололед, я одна выйти боялась, поэтому в больницу не ездила, мы только по телефону разговаривали, подруга мне звонила, там автомат был. А потом она пропала! Я очень волновалась…

До мая от Ахметшиной не было сведений, но девятого числа, в самый светлый праздник, в квартире Ксении Петровны ожил телефон.

– Алло, это Равиля, – прошептали из трубки.

– Где ты? – закричала Ксения.

– Тише, – шикнула Ахметшина, – никому ни слова! Приезжай в торговый центр около Курского вокзала, ищи меня в кафе на первом этаже.

Страшно заинтригованная соседка помчалась к метро, ее подгоняло любопытство, ранее Равиля никогда не посещала рестораны.

Ахметшина рассказала о своих приключениях Ксении и заверила:

– Я живу отлично!

– Ты прямо помолодела, – отметила подруга.

– Свежий воздух, – улыбнулась Равиля, – питание хорошее, тишина и покой. Деньги я аккуратно получаю, без задержки. Одно плохо, по Соне тоскую, как она там?

– Пьет горькую! – честно сказала Ксения.

– Наверное, голодает, – дрожащим голосом произнесла Равиля.

– На водку деньги есть!

– Бедная моя девочка!

– Не стоит ее жалеть.

– Сонечка не виновата, ее Константин спаивает.

– Забудь.

– Не могу, – заплакала подруга, – кусок в горло не лезет.

– Ты имеешь право на счастье.

– Сонечка! – всхлипывала Равиля.

– Это она о тебе думать должна! – вскипела Ксения. – Мать все силы дочери отдала и что получила взамен?

– Зря я согласилась, – уныло сказала Ахметшина.

– Тебе там плохо?

– Что ты! Отлично!

– Вот живи и радуйся!

– А Сонечка? – снова застонала Равиля.

В конце концов Ахметшина нарушила обещание, данное Льву. Она старательно маскировала свою внешность, приезжала в Москву и давала дочери деньги.

– Странная любовь, – буркнула я.

– Вы полагаете? – спросила старушка.

– Преступно совать алкоголичке рубли, ясно же, что она их прогудит!