Страсти по Марии

– Ты не веришь мне? – еле слышно спросила Мария.

– Нет, потому что слишком хорошо тебя знаю! Тебе было известно, что Карл Лоренский влюблен в тебя. И захотелось узнать, сможет ли он приласкать тебя так, как нравится тебе. Ну так скажи же мне, прекрасная моя распутница, хорошо ли тебе было с ним? Лучше, чем со мной?

Он вскрикнул от боли и отпустил подбородок Марии, чтобы ухватить ее за руки и оседлать ее сверху, но она приподняла голову и впилась ему в губы, да так, что он вынужден был ослабить объятия. Скользнув из постели словно змея, она метнулась к его перевязи и выхватила кинжал.

– Как ты осмелился меня обозвать? Шлюхой? Я не ослышалась? Если я одна из них, то кто же в таком случае ты? Я по крайней мере никогда не стала бы спать с женщиной, а ты, мне об этом рассказывали, в прежние времена ради чинов, званий и денег миловался со старым королем. Я не пряталась от любви мужчин и не скрывала свою жажду любви, но никогда не требовала платы!

– Нет? А твое замужество? Де Шеврез, едва не разделивший с тобой немилость, это ты как назовешь?

– Он был моим любовником. В том, что он женился на мне, нет ничего предосудительного.

– Неужели? Ты забываешь, что Элен дю Латц, бывшая твоя наперсница или служанка, могла мне кое о чем и рассказать. Ты с этим олухом вела себя как продажная девка!

– Ты повторяешься!

Охваченная яростью и забыв про всякую осторожность, она бросилась на него, не выпустив клинка из рук. Он увернулся от удара, и какое-то время они боролись, переплетаясь обнаженными телами. Исступление, охватившее молодую женщину, удвоило ее силы, но ей явно недоставало роста. Генрих опрокинул ее подножкой, всей тяжестью тела припечатал к ковру и без особого труда обезоружил, несмотря на все ее попытки освободиться. Словно рассвирепевшая кошка, она продолжала шипеть ему в лицо проклятия, он лишь хохотал в ответ. Он все смеялся и смеялся, вопли Марии становились реже и реже, затем и вовсе сменились на ритмичные вздохи в такт его движениям, которым не противилась и она, все еще продолжая плакать от ярости и гнева. И, сделав паузу, Холланд нежно расцеловал ее мокрое от слез лицо!

– Мария, – прошептал он, – прости меня. Мы оба сошли с ума, особенно я, но это потому, что я люблю тебя. Не могу я больше лишь надеяться и желать, не могу я без тебя. Любовь моя! Я так исстрадался по тебе!

Она улыбнулась и привстала, чтобы обвить руками шею Генриха:

– Что ж, нужно утолить твой ужасный голод и доделать то, что ты начал...

Когда наконец они насытились друг другом, через зеленые бархатные занавески было видно бледное солнце. Свет его отрезвил Марию.

– Боже мой, на дворе уж ясный день! Тебе нужно уезжать, тебя здесь никто не должен видеть. Вчера я распорядилась, чтобы меня не беспокоили и дали как следует выспаться, но та же Анна непременно полюбопытствует, отчего же это я не нуждаюсь в ее помощи. Так что к делу! Каким образом ты оказался здесь?

– Когда мне стало известно о твоем возвращении во Францию, я вспомнил об одном из друзей, живущем в усадьбе неподалеку от этих мест. Твой супруг в свите короля, случай для встречи с тобой более чем удачный. Я не смог устоять и приехал покрутиться вокруг твоего дома. Мне повезло, я встретил славного Перана. Он доложил, что тебя нет, сгоряча я наговорил ему кучу всяких нелестных слов, и он, капитулируя, предложил подождать тебя. Вот я и прождал тебя почти всю ночь. Где же была ты, да еще в таком наряде? – добавил он, указывая на брошенную в кресло накидку.

– В одном из монастырей в предместье Сен-Жак, встречалась с королевой. Она и прислала мне эту одежду. А кто это твой посланный самим провидением друг?

– Луи де Монмор. Мы с ним знакомы с того самого времени, когда я был здесь с поручением относительно брака моего короля и вашей принцессы.

Настороженный взгляд Марии просветлел.

– Хозяин замка Мэнкур? Это же в двух шагах отсюда! Где твоя лошадь?

– Тут же всего лишь пол-лье, я пришел пешком, так же и уйду...

– Только не спеши, у нас было так мало времени! А почему бы тебе не остаться? Я вернусь в замок, никто ничего не заподозрит, Перан принесет тебе обед, а я приду, как только стемнеет. Можешь запереться. Тебя ни в коем случае не должны заметить. А Перан или я, мы постучим в окошко, вот так...

И она стукнула по стеклу пять раз, трижды с короткими и дважды с длинными интервалами.

Предложение Холланду показалось приемлемым. К тому же сидевшая в постели с распущенными волосами, наполовину скрывавшими ее наготу, и смотревшая на него глазами серны, полными любви, Мария была так хороша, что ему захотелось подольше насладиться этим счастьем.