Из праха восставшие

Рядом с ней стоял строгий медицинский саквояж, из нагрудного кармана строгой, мужского покроя жакетки выглядывал термометр.

Жуткое, иззелена-бледное лицо нового соседа побудило ее руку прокрасться к лацкану и тронуть холодную стеклянную трубочку с делениями.

— Боже мой, — прошептала мисс Минерва Холлидей.

Тронув за локоть метрдотеля, как раз проходившего мимо, она негромко спросила:

— Пардон, но куда едет этот, — осторожный кивок в сторону прохода, — несчастный?

— До Кале, а затем в Лондон, мадам. Если будет на то Божья воля, — сказал метрдотель и поспешил дальше.

Минерва Холлидей решительно потеряла всякий аппетит, ее внимание постоянно возвращалось к бледному, как выбеленный временем скелет, человеку по ту сторону прохода.

Его лицо казалось сделанным из того же материала, что и столовое серебро в руках официанта. Ножи, вилки и ложки ложились на стол с холодным, мелодичным позвякиванием. Человек завороженно вслушивался в эти звуки, словно в голос своей внутренней, потаенной сущности, благовест, доносящийся из неких высших сфер. Его руки покоились на коленях, словно испуганные осиротевшие зверьки; когда поезд въезжал на поворот, его тело безвольно клонилось то в одну, то в другую сторону.

Очередной поворот оказался круче предыдущих, столовые принадлежности покатились по столикам, сталкиваясь и звеня.

— Я не верю! — хихикнула какая-то женщина, сидевшая в дальнем конце вагона.

В ответ на что ее спутник расхохотался и воскликнул:

— Как и я!

Этот незначительный эпизод воздействовал на жутковатого пассажира самым драматическим образом, дружный смех в чем-то там усомнившейся парочки поразил его, как удар грома.

Его тело обмякло, глаза остекленели; Минерве Холлидей на мгновение почудилось, что она видит облачко холодного пара, вылетевшего из жалко приоткрывшегося рта.

Потрясенная, она перегнулась через столик, вытянула вперед руку и прошептала:

— А я — верю!

Реакция была мгновенной.

Объект ее наблюдений воспрянул, в его глазах снова появился блеск, мертвенно-бледные щеки порозовели. Затем он повернулся и удивленно взглянул на женщину, чьи слова принесли ему столь чудесное исцеление.

Старая, с большой теплой грудью, сиделка залилась густой краской, торопливо встала и ушла.

Пятью минутами позднее мисс Минерва Холлидей услышала, как кто-то идет по коридору, стучит во все двери подряд и что-то негромко спрашивает. Затем в проеме приоткрытой двери ее купе появилось озабоченное лицо метрдотеля.

— Извините, пожалуйста, но вы случайно не…

— Нет, — поняла она, — я не врач. Однако у меня есть диплом сестры милосердия. Это что, тот пожилой господин из вагона-ресторана?

— Да, да! Ради Бога, мадам, идите за мной!

Жуткого пассажира как раз заносили в купе. Подойдя к распахнутой настежь двери, мисс Минерва Холлидей опасливо заглянула внутрь.

Оживший было человек лежал лицом вверх, с закрытыми глазами. Его рот напоминал бескровную рану, а голова, словно какой-то отдельный неодушевленный предмет, при каждом толчке поезда болталась из стороны в сторону.

Боже мой, подумала мисс Минерва Холлидей, да он же умер.

Но вслух она сказала совсем другое:

— Я позову вас, если потребуется.

Метрдотель облегченно удалился.

Мисс Минерва Холлидей прикрыла дверь купе и вернулась к мертвому человеку, чтобы его обследовать. В том, что он мертв, не было сомнений, но все же…

В конце концов она решилась потрогать запястье и тут же отдернула пальцы, их словно обожгло сухим льдом. Тогда она вздохнула, нагнулась и прошептала в бледное, без единой кровинки лицо:

— Слушайте меня очень внимательно. Хорошо?

И услышала — вроде бы услышала — в ответ нечто напоминавшее одиночный удар сердца, прогоняющего по жилам не живую кровь, но холодную как лед воду.

— Трудно сказать, как это пришло мне в голову, — продолжила она, — но я точно знаю, кто вы такой и какая у вас болезнь…

Опять поворот, голова пассажира легко, как на веревочном жгутике, перекатилась налево.

— Я скажу вам, от чего вы умираете, — прошептала мисс Минерва Холлидей. — Вы больны — людьми.

Глаза пассажира распахнулись, как от выстрела в сердце.

— Вас убивают люди, едущие на этом поезде, — сказала она. — Это они ваш недуг.

За сомкнутой раной его рта шевельнулось нечто вроде дыхания.

— Да…а…а.

— Вы из какой-то центрально-европейской страны, верно? — Пальцы мисс Холлидей сомкнулись на ледяном запястье, пытаясь нащупать хоть какое-то подобие пульса. — Из одной из тех стран, где ночи кажутся бесконечными, а когда завывает ветер, люди слушают. Теперь же все изменилось, и вы захотели бежать оттуда, уехать, только…