Из праха восставшие

— Зарница, — сказал он и пошел спать.

Эйнар и Брунилла опустились на землю только к рассвету, вместе с росой.

Их брак оказался удачным. Брунилла очень гордилась Эйнаром. И ей было очень приятно думать, что вот сколько в мире женщин, а крылатый муж есть только у нее.

— Ну кто еще может таким похвастаться? — спрашивала она у зеркала и сама же себе отвечала: — А никто!

Эйнар же, со своей стороны, нашел в ней все, о чем только можно мечтать, — и красоту, и доброту, и понимание. Он приспособил свою диету к ее представлению о том, что едят, и прилагал все старания, чтобы ничего не сшибать своими крыльями, во всяком случае, не сшибать ничего хрупкого. Он научился спать ночью, как все люди, она же со своей стороны приспособила стулья и прочую мебель под его крылья и говорила приятные вещи.

— Мы все как куколки шелкопряда, — говорила она, — вот и я тоже. Но однажды я прорву кокон и взмахну крыльями, такими же красивыми, как твои.

— Тебе нет нужды рвать свой кокон, — говорил он. — Ты давно его порвала.

— Да, — согласилась она, — и я точно знаю, где и когда это случилось. Это случилось в лесу, когда я искала корову, а нашла зеленую палатку.

И они смеялись, и в такие моменты в ее простоватом лице прорезывалась красота, как меч, выхваченный из ножен.

А вот на редкость шустрые дети Бруниллы, три мальчика и девочка, и так не ходили, а словно летали. В летнюю полуденную жару они мухоморами из-под земли появлялись рядом с дядюшкой Эйнаром и хором просили посидеть с ними под яблоней, пообмахивать их для прохлады крыльями и что-нибудь рассказать. И он рассказывал им, как дуют в поднебесье ветры, и какие бывают облака, и какая звезда словно тает у тебя во рту, и каков на вкус высокогорный воздух, и как себя чувствуешь, бросаясь вниз головой с вершины Эвереста, когда навстречу тебе мчатся извечные голубые снега и ты ждешь до последнего момента и лишь тогда распахиваешь крылья.

Вот такая была их семейная жизнь, тогда.

А теперь дядюшка Эйнар сидел под той же яблоней и дулся на весь свет, не потому, что ему так хотелось, а потому, что прошло уже очень много времени, но его ночное зрение так и не вернулось. И не вернется, похоже, никогда. Он сидел там, весь поникший, как зеленый пляжный зонтик, забытый осенью уехавшими домой курортниками, которые вчера еще искали убежища в его щедрой тени. Ну и что же теперь? Неужели он обречен просидеть здесь до конца дней своих и использовать крылья только для того, чтобы обмахивать детей да подсушивать женушкино белье? О боги! А где же выход?

Прежде полет был его единственным занятием. Он летал по поручениям Семьи, относил записки быстрее ветра, передавал послания быстрее телеграфа, он носился над лесами и полями, как бумеранг, и опускался на землю, как пушинка.

А что осталось теперь? Обида и горечь. Его крылья затрепетали и снова обвисли.

— Папа, подуй на нас ветром, — прошептала его маленькая дочка.

Обступив Эйнара полукругом, дети заглядывали в его потемневшее лицо.

— Нет, — отрезал Эйнар.

— Пообмахивай нас, папа, — попросил его сын.

— Сейчас и так прохладно, скоро будет дождь, — сказал Эйнар.

— Так ветер же, папа, — рассудительно сказал другой, совсем маленький сын. — Ветер унесет облака, и дождя не будет.

— Папа, а ты пойдешь на нас посмотреть?

— Бегите играйте, — отмахнулся от них Эйнар. — Дайте папе спокойно подумать.

Он опять вспоминал прежнее небо, ночное небо, звездное и пасмурное, тихое и грозовое. Неужели теперь его судьба — скучно ползать над гладкими, как стол, пастбищами, чтобы, упаси бог, не поломать крыло о силосную башню, не напороться на плетень? Тьфу!

— Папа, — сказала девочка, — пойдем на нас смотреть.

— Мы идем на гору, — пояснил один из мальчиков. — Все ребята туда идут.

Дядюшка Эйнар задумчиво пожевал костяшки пальцев.

— На какую еще гору?

— На Змеевую, а то на какую! — возгласили дети.

Эйнар присмотрелся к ним получше.

Все трое прижимали к груди большие, старательно склеенные воздушные змеи, их лица светились восторженным предвкушением праздника, их пальцы с трудом удерживали большие клубки белой бечевки. Со змеев свисали длинные хвосты из синих, и красных, и зеленых бумажных и шелковых ленточек.

— Мы будем запускать воздушных змеев! Пошли смотреть!

— Нет, — покачал головой Эйнар. — Там меня самого увидят.

— А ты можешь спрятаться и смотреть из леса. Мы очень хотим, чтобы ты посмотрел.