Четвертое Правило Волшебника, или Храм Ветров (др. изд.)

Если Кэлен ненавидела что-то, так это змей, и Шота хорошо это знала.

— Успокойся, дитя. Нет никакой гадюки под твоим стулом. — Шота взяла себе еще тост.

Кэлен перевела дыхание.

— Но ты хотела, чтобы я подумала, будто она там есть.

— Я хотела, чтобы ты поняла — доверие можно переоценить. Если это доставит тебе удовольствие, могу сказать, что всегда видела в тебе большую опасность. Но то, что ты нашла способ высвобождать другую сторону своей магии, для меня мало что значит. Есть много вещей, которые пугают меня куда больше. Твое желание родить ребенка. Твоя высокомерная самоуверенность.

Кэлен едва не подскочила от гнева, но внезапно подумала о детях, умирающих в Эйдиндриле, пока она обменивается обвинениями с Шотой. Шоте что-то было известно об этой чуме и о ветрах, которые охотятся на Ричарда. Что значит по сравнению с этим ее гордость?

Кэлен вспомнила пророчество: …ни один клинок, выкованный из стали или созданный магией, не может поразить этого врага.

Точно так же и схватка с Шотой ни к чему не приведет.

Кэлен была вынуждена признаться себе, что пришла сюда только для того, чтобы мстить. Ее истинный долг — помочь людям, которые страдают и умирают там, в Эйдиндриле. А она поставила свои интересы выше жизни невинных людей.

— Шота, я шла сюда, затаив в сердце зло — из-за Надины. Я хотела, чтобы ты оставила Ричарда и меня в покое. Ты говоришь, что хочешь помочь нам. Я тоже хочу помочь людям, которые страдают и умирают в эту минуту. Почему бы нам, хотя бы на время, не договориться верить словам друг друга?

Шота изучала свою чайную чашку.

— Не надо впадать в крайности, дитя.

Кэлен исследовала свой страх и свой гнев — и поняла, что не верила Шоте только из-за того, что та послала Надину. Но что, если это не было ошибкой Шоты? Что, если Надина действовала сама по себе, как Самюэль? Что, если Шота говорит правду и действительно не желает зла Ричарду?

Если это так, то Кэлен зря набросилась на Шоту.

Кэлен призналась себе в том, что желала лишь отомстить и не хотела никого слушать.

Она положила руки на стол. Шота, спокойно потягивая чай, смотрела, как синие нити вокруг пальцев Кэлен гаснут и исчезают. Кэлен не знала, будет ли она способна снова призвать Кон Дар, если придется сразиться с Шотой, но понимала, что это уже не имеет значения.

Потерпеть неудачу в главном — слишком высокая цена за ее гордость.

Думай о решении, а не о задаче, всегда говорил Ричард.

Ей надо было сразу поверить Шоте.

— Шота, — прошептала Кэлен, — я всегда думала о тебе самое плохое. Страх — это всего лишь следствие. Как ты говорила, меня ослепила ревность — жестокий надсмотрщик. Я прошу тебя простить мое упрямство и дерзость. Я знаю, что ты пыталась помогать людям прежде. Пожалуйста, помоги мне сейчас. Мне нужны ответы. От этого зависит жизнь многих людей. Пожалуйста, поговори со мной. Я попытаюсь слушать с открытым разумом, зная, что ты — всего только посланец.

Шота поставила чашку на стол.

— Мои поздравления, Мать-Исповедница. Ты заслужила право задать мне вопросы. Имей храбрость услышать ответы, и они помогут тебе.

— Клянусь, я сделаю все, что в моих силах, — сказала Кэлен.

Глава 41

Шота налила ей и себе еще чая.

— Что ты хочешь узнать?

Кэлен взяла свою чашку.

— Ты знаешь что-нибудь о Храме Ветров?

— Нет.

Кэлен помолчала, держа чашку в руке.

— Ладно. Ты сказала Надине, что ветры охотятся на Ричарда.

— Да.

— Ты можешь объяснить, что это значит?

Шота подняла руку в неопределенном жесте.

— Я не знаю, как объяснить той, кто не ведьма, как я вижу поток времени, вереницу будущих событий. Полагаю, ты могла бы сказать, что это похоже на воспоминания. Одни события помнятся более ярко, другие почти неразличимы. Точно так же я вижу будущее. Для меня почти не существует различия между прошлым, настоящим и будущим. Я плыву по реке времени и вижу то, что происходит и вниз, и вверх по течению. Для меня видеть будущее так же просто, как для тебя — вспомнить, что было год или два назад.

— Но иногда я не могу вспомнить что-то, — сказала Кэлен.

— То же самое и со мной. Я не могу вспомнить то, что случилось с птицей, которую моя мать приманила, когда я была еще девочкой. Я помню, как птица сидела у нее на пальце, а мать нашептывала ей что-то ласковое. А умерла она или улетела — это стерлось из памяти. Другие события, например, смерть моего возлюбленного, я помню до мелочей.