Танцы с огнем

Ему даже почти удалось заблокировать воспоминания о многих других летних вечерах, которые он проводил так, как его дочь сейчас.

— Вы думаете о ней. О вашей Ро.

— Наверное, я просто не умею отключаться, когда она там. Она сильная и опытная, у нее хорошая команда. Они обязательно справятся.

— Что она сейчас делает?

— Зависит от обстоятельств. — Очень многое, подумал он, и все это тяжело, опасно и необходимо. — Может быть, она пилит деревья. Они оценили ситуацию, определили поведение огненной массы, направление и силу ветра и так далее и теперь валят деревья, вырубают подлесок.

— Чтобы лишить огонь топлива.

— Да. У них там есть пара источников воды, так что, вероятно, она орудует пожарным рукавом. Я знаю, что на нее уже скинули грязь.

— Зачем скидывать грязь на Роуан?

Расхохотавшись, Лукас хохотал долго и с удовольствием.

— Простите. Я имел в виду пожар. А грязью мы называем антипирены, которые сбрасывают на эту пылающую рыжую бестию летающие танкеры. Поверьте, ни один пожарный-парашютист не стремится попасть под грязь.

— И вы говорите о пожаре «она», потому что мужчины относят все опасное и раздражающее к женскому полу.

— А-а…

— Я вас поддразниваю. Более-менее. Идемте на кухню. Пора приниматься за ужин. Вы составите мне компанию и расскажете все о грязи.

— Уверяю, вам не понравится.

— Вы ошибаетесь. — Они подхватили поднос, бокалы, бутылку. — Мне очень интересно.

— Она густая, розовая и липкая и обжигает кожу.

— Почему розовая? Как-то по-девчачьи, — удивилась Элла, доставая кастрюлю с длинной ручкой.

Лукас ухмыльнулся.

— Ее окрашивают окисью железа, но красный в воздухе выглядит розовым дождем. А цвет нужен, чтобы пометить зону выброса антипиренов. И я сказал, что выбросили на нее, говоря о ее команде.

Элла побрызгала кастрюльку оливковым маслом, мелко нарезала чеснок и пухленькие овальные помидоры, не переставая задавать вопросы. Лукас чувствовал ее искренний интерес, но никак не мог сосредоточиться. Он восхищался тем, как она двигалась, как мелькали ее ловкие руки, как она улыбалась. Ему нравился ее аромат и то, как его имя срывалось с ее губ.

Ее губы.

Он вовсе не собирался этого делать. Вот что случается, когда действуешь, не подумав. Но когда Элла отвернулась от кухонного острова, он случайно оказался почти у нее на дороге, и они столкнулись. Она подняла голову, улыбнулась, вроде бы даже начала что-то говорить, но…

Вопрос в ее глазах или приглашение? Он не стал разбираться, он просто действовал. Его руки опустились на ее плечи, его губы прижались к ее губам.

Такие мягкие. Такие сладкие. Такие податливые… Элла сомкнула руки на его спине, прижалась к нему, привстала на цыпочки, и ее тело заскользило по его телу.

Он чувствовал ее жар, он хотел завернуться в нее, как в одеяло на излете холодной зимней ночи. Он с трудом оторвался от ее губ, прижался лбом к ее лбу.

— Это все твоя улыбка, — прошептал он. — Она сводит меня с ума.

Элла обхватила ладонями его щеки, заглянула в его глаза. Милый мужчина. Милый, милый мужчина.

— Я думаю, ужин подождет. — Она отстранилась, выключила газ под конфоркой и снова посмотрела ему в глаза. — Лукас, ты хочешь подняться со мной наверх?

— Я…

— Мы не дети. У нас обоих позади гораздо больше лет, чем впереди. И когда выпадает что-то хорошее, нельзя им пренебрегать. Поэтому… — Она протянула ему руку. — Пойдем со мной наверх.

Лукас взял ее за руку и пошел за ней. Нервно выдохнул.

— Ты же не из жалости, правда?

— Почему я должна тебя жалеть?

— Потому что я не могу скрыть, как хочу… этого.

— Лукас, если бы ты меня не хотел, я пожалела бы себя. — Он увидел веселые искры в ее глазах. — После твоего звонка я все размышляла, закончим ли мы этот вечер в постели, и так распсиховалась, что пришлось полчаса успокаивать себя йогой.

— Распсиховалась? Ты?

— Я не девчонка, — напомнила Элла, чуть ли не втаскивая его в спальню, залитую нежным светом заходящего солнца. — Мужчины твоего возраста чаще заглядываются на тридцатилетних, чем на пятидесятилетних с хвостиком. Эти двадцать лишних лет давят на меня.

— Зачем мне женщина, которая могла бы быть моей дочерью? — Элла рассмеялась, и он опять ухмыльнулся. — Да я бы просто почувствовал себя стариком! Элла, я и так в ужасе. Я давно не практиковался.