Кинжал с красной лилией

— Гляди, куда ноги ставишь.

Она послушно стала смотреть себе под ноги. Тюремщик вел ее, держа за конец веревки, которой были связаны ее руки, по очень крутой лестнице вверх. Ступени были высокие, каменные, стертые посередине ногами множества узников и тюремщиков. В конце концов, перед Лоренцой открыли «комнату», узкую и длинную клетушку, свет в нее падал из узкой щели под потолком, в которую видно было только небо. В клетушке стояла грубая каменная скамья, покрытая циновкой, ни которой лежали два скатанных одеяла. Маленькая скамеечка, ведро с водой и кувшин — вот и все, что тут было. Еще Лоренца увидела на стене две цепи с железными браслетами на концах и посмотрела на них с ужасом, но тюремщик ими не воспользовался. Напротив, он даже развязал ей руки, и, когда она, подняв глаза, с удивлением посмотрела на тюремщика, покачал головой, сделав гримасу, которая, очевидно, должна была означать улыбку.

— На вид вы не силачка, а дрожите-то как!..

— Замерзла.

— А вы лягте и одеялами накройтесь. Вода в кувшине чистая, я вам еще хлебца кусочек принесу.

— Спасибо, не беспокойтесь понапрасну. Я не хочу есть.

— Есть надо, а то вмиг загнетесь. Тюрьма, она сил требует.

— Думаете, стоит стараться? — с горечью спросила Лоренца, потом сделала из одного одеяла себе подушку и прилегла, накрывшись вторым одеялом поверх плаща.

— Поспите, — посоветовал тюремщик, и она послушно закрыла глаза.

Тюремщик вышел и унес с собой фонарь. Лоренца услышала скрежет ключа в замке, потом лязганье засова, и в ее камере стало совсем темно. Однако сон не шел к разбитой усталостью Лоренце. В голове у нее огненным вихрем крутились мысли, и она никак не могла разобраться, что же произошло...

По сути, она должна была бы быть довольна. Еще вчера вечером она твердо решила, что предаст себя в руки правосудия и потребует, чтобы была восстановлена справедливость. Но происходящее так отличалось от того, что она себе вообразила! Она представляла, что вернется в Лувр, потребует аудиенции у короля, и Его Величество воздаст ей по справедливости, положив конец недостойным слухам, обвиняющим ее в смерти маркиза де Сарранса. Даже мертвого де Сарранса она не удостаивала именем супруга! Ведь после исчезновения Тома де Курси только король знал всю правду об этой истории. Конечно, ее знала еще и мадам де Верней, но Лоренца ни за что на свете не призвала бы ее в свидетели. Королева ненавидела Генриетту — и не без причины, — и со стороны Лоренцы было бы черной неблагодарностью так расплатиться с ней за гостеприимство. Лоренца хотела выйти из заточения на свет божий. Она и подумать не могла, что окажется в полной тьме, в тюремной камере, где стараниями ее злобной крестной матери может остаться забытой навсегда...

Но до того, как мечты превратились в страшную гнетущую действительность, случилось чудо, она вдохнула глоток свежего воздуха, вспорхнула на крыльях надежды: она вновь была готова стать «багажом» своего дорогого посла! Уехать без пышности, с которой приехала, но зато в родную Флоренцию!..

К горестным мыслям присовокуплялся не менее горестный вопрос: как случилось, что королевская стража ждала их у ворот Сен-Жак? У Лоренцы не возникало сомнений: кто-то знал, что Джованетти ее увозит... Если только приказ о срочном отъезде посла не был ловушкой... Если только за Джованетти не следили, чтобы поймать именно ее?.. Трудно понять, был ли у нее недруг, который ее выдал, или она попалась в расставленный силок... Но в любом случае, ее схватили, воспользовавшись отсутствием короля, а значит, она обречена на худшее...

Не в силах заснуть, Лоренца попробовала молиться, но и молиться не смогла, такой ничтожной, такой раздавленной она себя чувствовала! Бог был всемогущ, а она— жалкая песчинка, и какое Всемогущему дело до пыли, до праха? Как могла она надеяться, что он снизойдет до нее, расслышит ее мольбу среди бесчисленного множества песнопений, прославляющих его мощь и силу?

О том, что настало утро, Лоренца узнала по приходу тюремщика, он принес ей горячего супа и кусок хлеба, и она приняла их с благодарностью. Несмотря на плащ и одеяло, она промерзла до костей и ощущала как великое благо возможность греть ледяные руки о грубую глиняную миску с чуть ли не кипящим супом.

— Ешьте, пока горячий, — посоветовал тюремщик. — Супчик вас подкрепит. А я вам тут в кружку еще винца налил.

— Спасибо... Вы обо всех арестантах так заботитесь?