Фиора и Папа Римский

— Возможно, мадам, — ответил прелат, несколько смутившись. — Но здесь речь идет о государственных делах, и как бы его святейшество ни любил вас…

— Не ходите вокруг да около, брат мой! — прервал его папа, который снова начинал сердиться. — Это ее никак не касается.

Катарина, вы очень дороги моему сердцу, однако не хотелось бы, чтобы вы впутывались в историю, которая затрагивает нашу политику.

— Политика — это одно, а милосердие — другое, — смело ответила Катарина. — Я вижу молодую, без сомнения, благородную женщину, несмотря на грубую ткань ее платья. Кроме того, я вижу, что эта женщина совершенно выбилась из сил.

— Тогда пусть она преклонится перед нами, вместо того чтобы бросать вызов! Вы же ничего не знаете о ней, Катарина.

Это флорентийка, враг всех Пацци, которые дороги нам, как вам это известно. Дважды она шла наперекор нашим намерениям, и было бы целесообразно отправить ее на виселицу. Но…

Фьора была готова поклясться, что в глазах Катарины сверкнула молния при имени Пацци. Теперь она все вспомнила и догадалась, кто находится перед ней. Действительно, племянница папы, в замужестве Катарина Сфорца, была незаконной дочерью герцога миланского, выданная замуж в одиннадцать лет за Джироламо Риарио, любимого племянника папы, который, по слухам, был его сыном. Это был мужлан, о котором говорили, что он был то ли бакалейщиком, то ли таможенником, и в алчные руки этого человека Сикст хотел отдать королевство с его центром в Тоскане!

— Но, ваше святейшество, — храбро продолжила молодая женщина, — ведь вы еще не вполне уверены, что сделка не удастся?

— Да, это так. По тому ответу, который магистр Детутвилль получит из Франции, мы и решим ее судьбу. А пока ее отправят в замок Святого Ангела и будут содержать в тюрьме до тех пор, пока это понадобится.

— Если вы рассматриваете ее как заложницу, то не отправляйте гнить заживо в вашей тюрьме! Доверьте ее мне. Я смогу охранять ее, как это требуется, но с ней хотя бы будут хорошо обращаться, что король Франции примет во внимание, если вступит с нами в переговоры.

Этого его святейшество не мог вынести, даже если говорила особа, к которой, без сомнения, он питал большую нежность.

Снова встав во весь рост, он приказал:

— Прошу еще раз, племянница, не вмешиваться в это дело!

Будет так, как я сказал: она отправится в тюрьму, а вы пойдете с нами ужинать.

Охранники окружили Фьору. Тогда, к великому ее удивлению, вмешался магистр Детутвилль:

— Еще минутку, святой отец, прошу вас. Вы поместили бы в тюрьму замка Святого Ангела эту женщину, если бы она представляла собой обменную монету, на которую вы рассчитываете?

— Нет. Я бы решил отправить ее в монастырь Сан-Систо.

— Тогда к чему менять свои планы? Я хорошо знаю короля Людовика и его проницательный ум. Он не из тех, кто дарит свою дружбу без всякого разбора. В особенности если эта дружба доходит до того, что он дарит замок и земли по соседству с собой. Если только ваше святейшество не думает начать войну с моей страной, что разорвало бы мое сердце на части…

— Войну с Францией? Да вы сошли с ума, брат мой!

— Тогда не меняйте ничего в вашем первом решении. Прикажите отвести донну… Фьору? Я правильно назвал вас?

— Какое красивое имя! — воскликнула Катарина, которая явно не могла долго молчать. — Фьора, а дальше как?

— Бельтрами, мадам, — ответила Фьора, сделав молодой женщине глубокий реверанс и улыбнувшись. — После замужества графиня де Селонже.

— Что за светские разговоры! — воскликнул Сикст, цвет лица которого из красного перешел в багровый. — Но, может, вы и правы, Детутвилль. Отправим ее в Сан-Систо! Ее там будут хорошо охранять, и всегда найдется возможность отрубить ей голову или повесить, если ее хозяин не ответит надлежащим образом на наше предложение. Пусть ее уведут и прикажут капитану охранников отправить ее туда немедленно. Настоятельница ждет ее.

Фьоре надо было собрать всю свою волю в кулак, чтобы попрощаться с этим папой, отдаленно напоминающим того папу, образ которого она создала в своем воображении. Она преклонила колено почти у ног кардинала Детутвилля.

— Благодарю вас, монсеньор, за ваше великодушие. Молитесь, пожалуйста, за меня и моего ребенка, от которого меня оторвали. Клянусь, что я достойна вашей защиты.

Белая рука, на которой сверкал тяжелый сапфир, перекрестила ее в знак благословения, затем он посмотрел своими васильковыми глазами на Катарину, которая в этот момент повернулась в сторону Фьоры.