— А что произошло на чердаке в бабушкином доме летом пятьдесят восьмого? Об этом не знает ни одна живая душа, кроме меня. Ну?
Старик понурился. Переведя дыхание, он заговорил как по писаному:
— Мы прятались на чердаке двое суток. Никто не знал, где нас искать. Все думали, что мы побежали топиться в озере или бросились в реку. А мы в это время затаились под крышей и горько плакали, считая себя никому не нужными... слушали завывания ветра и хотели только одного — умереть.
Теперь молодой Хьюз развернулся и, не скрывая слез, в упор посмотрел на свое постаревшее отражение.
— Значит, ты меня любишь?
— А как же иначе? — отозвался старик.— Ведь я — единственное, что у тебя есть.
Машина подкатила к вокзалу. Улыбчивая молодая женщина помахала из-за ветрового стекла.
— Не тяни,— вполголоса сказал старик.— Давай-ка я поеду с тобой, осмотрюсь, посоветую, может, чему-то научу, что неладно — подправлю, глядишь, и подарю тебе счастливую жизнь на долгие годы. Решайся...
Машина остановилась и посигналила, женщина высунулась из окна:
— Привет, мой красавчик!
Джонатан Хьюз расхохотался и как безумный бросился к машине:
— Привет, моя красавица!.. Одну минутку.
Оглянувшись, он бросил взгляд на дрожащего старика с газетой, который остался стоять у вокзала. Тот сделал вопрошающий жест:
— Ты, часом, ничего не забыл?
Молчание. А потом:
— Тебя,— произнес Джонатан Хьюз.— Я забыл тебя.
В темноте машина круто развернулась. Женщину, ее молодого мужа и старика качнуло в одну сторону.
— Простите, не расслышала: как вас зовут? — спросила женщина сквозь шум двигателя, не снижая скорости.
— Он еще не представился,— встрял Джонатан Хьюз.
— Уэлдон,— произнес старик, часто моргая.
— Надо же! — удивилась Элис Хьюз,— Это моя девичья фамилия.
Старик еле слышно ахнул, но тут же взял себя в руки:
— Да что вы говорите?! Любопытное совпадение!
— Может, мы с вами состоим в родстве? Вы...
— Он был моим учителем в Центральной гимназии,— пришел на выручку Джонатан Хьюз.
— И по сей день учу молодых,— сказал старик,— по сей день.
Но они уже подъехали к дому.
Старик озирался вокруг. За ужином, совсем забыв о еде, он не сводил глаз с миловидной женщины, сидевшей напротив. Джонатан Хьюз беспокойно ерзал, слишком много и оживленно говорил, чтобы заполнить неловкие паузы, и тоже почти ничего не ел. А старик все смотрел перед собой, словно у него на глазах одно чудо сменялось другим. Он разглядывал губы молодой жены, будто с них слетали алмазные россыпи. Заглядывал ей в глаза, будто найдя в них источник житейской мудрости, доселе неведомой. Судя по выражению лица, старик был настолько изумлен, что уже не помнил, с какой целью сюда явился.
— У меня что, подбородок измазан? — не выдержала Элис Хьюз,— Почему вы оба на меня так смотрите?
Тут у старика, ко всеобщему замешательству, хлынули слезы. Казалось, он никогда не успокоится, и в конце концов Элис, встав из-за стола, подошла к нему и тронула за плечо.
— Извините,— выдавил он.— Вы так прелестны... Сделайте милость, сядьте. Простите меня.
После десерта Джонатан Хьюз демонстративно отложил вилку, отер рот салфеткой и воскликнул:
— Фантастический ужин! Милая женушка, я тебя обожаю! — Он поцеловал ее в щеку, помедлил и поцеловал еще раз — в губы.— Видите? — обратился он к старику.— Я оченьлюблю свою жену.
Старик неспешно кивнул:
— Как же, как же, помню.
— Помните? — уставилась на него Элис.
— У меня тост! — поспешил вмешаться Джонатан Хьюз.— За мою прекрасную жену и счастливое будущее!
Жена рассмеялась и подняла бокал.
— Мистер Уэлдон,— спросила она, выдержав паузу,— вы не хотите за это выпить?..
Когда мужчины переходили в гостиную, старик повел себя непостижимым образом.
— Смотри.— На пороге он закрыл глаза и начал безошибочно двигаться по комнате.— Вот здесь — коллекция трубок, здесь — книжный шкаф. На четвертой полке снизу — Герберт Уэллс, «Машина времени», прямо как по заказу; а сейчас я сяду в любимое кресло.
Он устроился поудобнее. И только теперь открыл глаза.
Стоя в дверях, Джонатан Хьюз спросил:
— Больше не будешь лить слезы?
— Нет. Больше не буду.
На кухне позвякивали тарелки. Молодая жена мыла посуду, мурлыча какую-то песенку. Мужчины повернули головы в сторону кухни.