Темный карнавал (сборник)

Я оглянулся. Старик меня догонял, он шагал, глядя прямо перед собой, в зубах у него была зажата сухая травинка.

— Давненько,— тихо сказал он.

Мы шли, не останавливаясь, в сгущающихся сумерках.

— Давненько,— продолжал старик,— я жду на платформе.

— Бы? — спросил я.

— Я.— Он кивнул, оставаясь в тени деревьев.

— Вы ждали кого-то на станции?

— Да,— ответил он.— Тебя.

— Меня? — В моем голосе, водимо, прозвучало удивление, которое я испытал.— Почему?.. Вы же мета ни разу в жизни не видели.

— А разве я сказал, что видел? Сказал только, что ждал

Мы уже были на окраине городка. Старик повернул, и я — вслед за ним, на темнеющий берег реки, в сторону насыпи, по которой промчался ночной поезд, направляющийся куда-то на восток, на запад, почти не делающий остановок в пути.

— Хотите что-нибудь про меня узнать? — спросил я.— Вы шериф?

— Да нет, я не шериф. И не хочу про тебя ничего знать.— Старик засунул руки в карманы. Солнце уже село, стало неожиданно холодно.— Меня просто удивило, что ты в конце концов приехал.

— Удивило?

— Удивило,— сказал он,— и... обрадовало.

Я резко остановился и посмотрел на старика

— Сколько же вы так просидели на станции?

— Двадцать лет. Ну примерно — чуть больше или чуть меньше.

Я знал, что он говорит правду; его голос шелестел тихо и неспешно, словно вода в реке.

— Вы ждали меня? — переспросил я,

— Или кого-нибудь вроде тебя,— ответил старик.

Мы шли вперед. Становилось все темнее.

— Как тебе понравился наш город-'

— Приятный, тихий.

— Приятный, тихий.— Он кивнул— А люди понравились?

— Похоже, люди здесь тоже приятные и тихие.

— Вот именно,— согласился старик.— Приятные и тихие.

Я уже собирался повернуть, но мой попутчик не умолкал, и, чтобы не показаться ему невежливым и выслушать, мне пришлось продолжать идти рядом с ним. Нас окутал глубокий ночной мрак, поскольку мы уже оказались в полях за городом.

— Да,— заявил старик.— в тот день, когда я вышел на пенсию, двадцать лет назад, я уселся на платформе на станции и с тех самых пор там и сидел — просто так, дожидаясь, когда что-нибудь случится. Я не знал, что это такое будет, не знал, не смог бы сказать, если бы кто меня и спросил. Только был уверен, что, когда оно все-таки произойдет, я сразу все пойму, узнаю. Посмотрю и скажу: «Да, сэр, вот чего я так долго ждал». Крушение поезда? Нет. Моя старая подружка вернулась в город через пятьдесят лет? Нет, нет и нет. Трудно сказать. Я ждал кого-то. Или чего-то. Мне кажется, ты имеешь к этому отношение. Жаль, я не могу...

— А почему бы не попытаться? — предложил я ему.

На небе появились звезды, мы по-прежнему, не останавливаясь, шли вперед.

— Ну,— медленно начал старик,— тебе известно, что у тебя внутри?

— Вы имеете в виду мой желудок или психологию?

— Вот-вот. Я имею в воду твою голову, мозги. Ты про это много знаешь?

У меня под ногами шуршала трава.

— Кое-что.

— Вы теперь многих ненавидите?

— Не очень.

— Такое происходит со всеми. Ненависть — нормальное явление, правда? И не только ненависть... мы ведь никогда об этом не говорим, но разве нам не хочется причинить страдания тому, кто нас обидел, иногда даже убить его?

— Не проходит и недели, чтобы такое чувство не возникло,-— ответил я.— Только мы противостоим ему.

— Всю свою жизнь мы гоним от себя эти мысли,— сказал старик.— В городе начнутся разговоры, а что скажут мама и папа, что скажет закон? И поэтому ты откладываешь одно убийство, а потом другое, я третье... К тому времени, когда достигнешь моего возраста, у тебя за душой накопится уже много всего такого. И если ты не пойдешь на какую-нибудь войну, тебе ни за что не избавиться от тяжести в душе.

— Кое-кто стреляет уток, а иные ставят капканы,— заявил я,— Другие занимаются боксом или борьбой.

— А есть и такие, кто ничего эдакого не делает, Я сейчас говорю про них. Вот я, например. Всю жизнь я засаливал тела, складывал их на лед, чтобы не протухли,— в своей голове, естественно. Иногда ты свирепеешь оттого, что город, в котором живешь, и люди, рядом с которыми живешь, заставляют тебя отказаться от подобных идей. И начинаешь завидовать древним пещерным дикарям — им только и нужно было, что издать воинственный клич, размахнуться дубиной, треснуть кого-нибудь по башке — и все в порядке.