Темный карнавал (сборник)

Надгробие представляло собой мраморную плиту шести футов длиной и дюймов восемнадцати высотой, на верхней грани которой в ажурных складках мрамора вырисовывалась фигура неземной красоты. Это была молодая женщина, не старше восемнадцати лет, со сложенными на груди изящными руками, с тонкими чертами лица и легкой улыбкой на губах, без всякого почтения к этому месту, времени и погоде.

Я стоял, боясь пошелохнуться, испытывая смешанное чувство трепета, радости и страха, которое нередко предшествует настоящей любви.

Все эти элементы, проникая в нашу душу, таинственным образом взаимодействуют друг с другом, образуя особые эмоции, не являющиеся ни суммой, ни смесью исходных, и самые разнообразные эмоции возникают из одних и тех же элементов, в зависимости от того, какие из них мы принимаем, а какие немедленно отбрасываем.

При свете последних лучей заходящего солнца я наклонился, чуть не падая, чтобы получше разглядеть это потрясшее меня, явившееся из прошлого воплощение юности и красоты. Когда головокружение унялось, я прочитал наверху надгробия:

Диана де Форе 1800-1818

Господи, прошептал я. Она умерла задолго до того, как я появился на свет.

Ниже были высеченные на мраморе слова:

• Как скор был бег ее!
• Одна лишь только Смерть
• Догнать ее смогла.
• Мне счастье выпало узнать ее на час
• И полюбить навек.

Еще пониже виднелись инициалы Р. С. и приписка:

• Кто образ сей запечалел на камне,
• Чтоб памяти ее дать зримые черты.

Господи, подумалось мне, здесь двое влюбленных, не только молодая девушка, но и ее возлюбленный, скульптор, создавший из камня этот поразительный образ! Как часто он возвращался сюда, сколько слез он пролил у ее могилы!

Я склонился еще ниже, запоминая каждую черточку — тонкие брови, изящный нос, полуулыбку на губах, которую не стерли ни непогода, ни время. Из глаз моих, мешая мне смотреть, потекли слезы, падая на мраморное лицо. Мне почудилось, что его черты стали расплываться, но прежде, чем я отпрянул, пораженный, они застыли вновь.

Мои слезы коснулись ее век, и стало казаться, что она плачет. Это были уже не мои слезы, а ее, они катились по ее щекам, коснулись ее губ, и те шевельнулись, заставив меня усомниться в собственном рассудке.

— Что это? — послышался едва уловимый шепот.

Я замер.

— Кто здесь? — спросили каменные губы.

Нет-нет, пронеслось у меня в голове. Этого не может быть!

— Почему вы молчите? — послышался шепот.

Слезинки задрожали на холодных губах.

— Это всего лишь я,— вырвалось у меня.

— Это правда? Но где же ты был все это время?

— Я...

— Я тебя ждала...

— Я...

— О, как долго я ждала! — прошептала она,— Почему ты меня оставил?

Ты не поймешь меня, подумалось мне, ибо нас разлучила смерть. Сначала — твоя, потом — твоего возлюбленного.

— Что же я могу сказать? — пробормотал я.

— Скажи хоть что-нибудь.

— Я рядом с тобой.

— Боже, благодарю тебя!

— Ты можешь простить меня?

Упавший с ветки лист коснулся ее щеки.

— Конечно! Ты здесь, и всех этих лет нет и в помине. Пожалуйста, скажи что-нибудь еще!

Я перевел дыхание и тихо произнес:

— Я люблю тебя!

— О да! — воскликнула она. Казалось, мраморная плита сейчас расколется и женщина-ребенок вырвется из своего холодного кокона.— Теперь я понимаю, именно этих слов я и ждала! Повтори их еще раз!

— Я люблю тебя! — повторил я, и это была правда.

— Как я рада! — вновьзазвучал ее звонкий голосок.—Я знаю, что ты говоришь правду! Господи, теперь мне не страшно и умирать!

— Но ведь...— начал было я и остановился.

Ты же давно умерла, подумал я.

— О, есть ли что на свете прекраснее любви! — доносился захлебывающийся голос из глубины мрамора.— Любить — значит жить вечно, ибо любовь бессмертна! Слушать о любви никогда не в тягость, слышать признание в любви никогда не надоест! От этих слов человек воскресает снова и снова! Повтори их еще раз!