53  

— Ты им за все ответишь, гадкий ты человек. Сегодня ночью они кое-что сделают.

И старик умер.

Говорят, той ночью на кладбище был взрыв. Или скорее несколько взрывов, один за другим. Странные запахи, какая-то суматоха, ужасы, буря. Было много света, молний и что-то вроде дождя. И церковные колокола неистово болтались и трезвонили на колокольне, и камни падали с неба, и бог знает что еще. Что-то летало в воздухе, кто-то за кем-то гнался, кто-то кричал, мелькали какие-то тени. В покойницкой ярко горели все лампы, и было видно, как внутри нее и снаружи кто-то ходит неровной шаркающей походкой. Окна разбились, двери сорвало с петель и листья с деревьев, громко клацали железные ворота. Последнее, что люди видели,— как мистер Бенедикт, бегавший по покойницкой, вдруг пропал, огни погасли.

А потом раздался жуткий крик боли, который мог издать только сам мистер Бенедикт.

А потом — ничего. Тишина.

Наутро горожане пришли в покойницкую. Они обыскали ее всю и церковь тоже, а потом отправились на кладбище. И не нашли там ничего. Только кровь, невероятно много крови. Она была разбрызгана, разлита и размазана повсюду, куда ни посмотри, словно минувшей ночью небеса жестоко истекали кровью.

Но никаких следов мистера Бенедикта так и не нашли.

— Куда он подевался? — спрашивал каждый.

— Нам-то откуда знать? — отвечали все в замешательстве.

А потом они увидели ответ.

Пройдя между могил, они остановились в густой тени деревьев, где шли ряды старых, крошащихся от времени и покосившихся надгробий. Ни единой птицы не было слышно. Солнечный луч, который с трудом пробился сквозь густую крону, давал света не больше, чем лампочка, да и тот казался тусклым, болезненным, ненастоящим, бутафорским, слабым.

Горожане замерли у могильной плиты.

— Смотрите! — воскликнули они.

Остальные склонились над замшелым надгробием и дружно вскрикнули.

На могиле была свежая надпись, словно бы сделанная впопыхах слабыми, трясущимися руками (или скорее нацарапанная ногтями, такой новой она была). Там значилось:

МИСТЕР БЕНЕДИКТ

— Посмотрите-ка сюда! — крикнул кто-то другой.

Все повернулись.

— Вон тот, вот этот камень, и этот, и этот тоже! — завопил фермер, показывая на пять других надгробий.

Все принялись ходить по кладбищу, склоняться над могильными плитами и испуганно шарахаться в сторону.

На каждом надгробии значились будто нацарапанные ногтями два слова:

МИСТЕР БЕНЕДИКТ

Горожане опешили.

— Но это же невозможно,— слабо попытался возразить один из них.— Не может же быть такого, чтобы мистер Бенедикт был зарыт под каждым надгробием?

Горожане надолго замерли и нервно переглянулись. В темноте под деревьями повисло гробовое молчание. Все ждали, что кто-нибудь ответит. И тогда один из них непослушными дрожащими губами выдавил ответ:

— Или может? 

  Гроб

© Перевод В. Старожильца

Много дней подряд в небольшой мастерской Чарльза Брейлинга царили скрежет, лязг и стук, прерываемые лишь на время доставки из других мастерских и магазинов заказанных там металлоизделий и разной прочей машинерии, которую хозяин в крайнем нетерпении тут же утаскивал внутрь. Сам старый мастер Брейлинг был плох, буквально у последней черты, и, захлебываясь туберкулезным кашлем, лихорадочно спешил завершить последнюю в своей жизни затею.

— Что ты варганишь такое? — полюбопытствовал Ричард, младший брат Чарльза. Давно уже с невольным интересом и растущим раздражением прислушивался он к непрерывному грохоту, а сейчас вот не утерпел и сунул нос в дверь мастерской.

— Изыди! Поди прочь и оставь меня в покое! — огрызнулся источенный хворью семидесятилетний старец, весь в поту от испепеляющего внутреннего жара. Трясущимися пальцами он ухватил гвоздь и, с заметным усилием подняв над головой молоток, загнал его по шляпку в длинный строганый брус. Просунув затем узкую металлическую ленту внутрь некоего чертовски сложного сооружения, на которое, по-видимому, и ухлопал все последние дни, пристукнул еще разок.

Обиженно щурясь, Ричард смерил брата долгим оценивающим взглядом. Особой любви между ними никогда не наблюдалось. Но и неприязнь как-то сама собой рассосалась за последние годы, и теперь Ричард почти безучастно следил за затянувшейся агонией старого Чарльза. Почти — мысль о неизбежности человеческой смерти вообще действовала на него странным образом, как бы слегка пьянила. А теперь вот будоражил еще и неуместный для безнадежно больного трудовой пыл.

  53  
×
×