— Ты обещаешь? — переспросила Мари, глядя расширенными глазами в темноту.
— Зачем ты заставляешь меня обещать всякие глупости!
— Обещай, пожалуйста, обещай... Ты обещаешь?
— Утром ты поправишься, дорогая,— продолжал твердить он.
— Все равно обещай — иначе я не усну. Я смогу заснуть, только если ты скажешь, что никогда не оставишь меня там. Я не хочу, не хочу стоять там...
— Ну честное слово! — воскликнул Джозеф, теряя терпение.
— Пожалуйста...— умоляла Мари.
— Ну почему я должен обещать тебе такие вещи, почему? — всплеснул он руками.— Завтра тебе будет лучше. И вообще... Лучше представь, как бы ты замечательно смотрелась в этих катакомбах — где-нибудь между мистером Гримасоу и мистером Разиньротом, а? — Джозеф заразительно рассмеялся.— Вставили бы тебе в волосы бугенвиллию...
Мари молча лежала в темноте.
— Ну разве не здорово? — спросил он сквозь смех из-за двери.
Она ничего не ответила.
— Как ты думаешь? — переспросил он.
Внизу на площади послышались чьи-то тихие шаги — и удалились.
— Эи! — позвал он, продолжая чистить зубы.
Мари лежала, вперив глаза в потолок, и грудь ее часто-часто вздымалась — и все чаще и чаще воздух вырывался из ее ноздрей, а в уголке рта показалась тоненькая струйка крови. Глаза ее были широко распахнуты, руки неистово терзали края простыни.
— Эй! — снова окликнул он из-за двери.
Мари не ответила.
— Господи...— бормотал себе под нос Джозеф.— Да точно тебе говорю.— Он влез головой под струю и начал полоскать рот,— Уже завтра утром...
Со стороны ее кровати не доносилось ни звука.
— Странные все-таки существа эти женщины,— сказал Джозеф, обращаясь к своему отражению в зеркале.
Мари все лежала на кровати,
— Точно тебе говорю,— продолжал бубнить он, с бульканьем полоща горло антисептиком, затем громко сплюнул в раковину.— Завтра утром ты встанешь и побежишь...
Ни слова в ответ.
— Скоро они закончат чинить автомобиль.
Ни слова.
— Ты погоди, утро вечера мудренее.— Джозеф открутил крышечку и стал протирать лицо освежителем.— Думаю, закончат чинить уже завтра. Ну в крайнем случае — послезавтра Ты ведь не против провести здесь еще одну ночь?
Мари ничего не отвечала.
— Не против? — переспросил он.
Никакого ответа.
Полоска света под дверью расширилась.
— Мари!
Он открыл дверь.
— Спишь?
Она лежала, глядя перед собой расширенными глазами, грудь ее тяжело вздымалась.
— Ну, значит, спишь,— заключил он.— Спокойной ночи, дорогая.
Джозеф лег в кровать.
— Устала, наверное.
Она не ответила.
— Устала...— повторил он.
За окном ветер качал фонари. Комната была темной и длинной, как туннель. Через минуту Джозеф уже дремал.
А Мари все так же лежала с открытыми глазами, и грудь ее то поднималась, то опускалась, и на руке тикали часы...
В такую погоду было здорово ехать через тропик Рака. Сверкающий автомобиль мягко подпрыгивал на ухабах, петлял между сопками, с ревом вписывался в крутые повороты, оставляя за собой легкое облачко дыма и все больше приближаясь к Соединенным Штатам. В машине сидел Джозеф —- как всегда свежий, румяный и в панаме. На коленях у него уютно свернулся неизменный фотоаппарат — он не расставался с ним даже за рулем. К лацкану желтого пиджака была пришпилена черная шелковая ленточка.
Оглядывая проносящийся пейзаж, Джозеф рассеянно взмахнул рукой, словно обращался к попутчику... но осекся. Тут же его губы тронула глуповатая улыбка — он снова отвернулся к окну и принялся мычать себе под нос какой-то мотив. В то время правая его рука тихонько подкрадывалась к соседнему сиденью...
Оно было пусто.
Стихи
© Перевод Е. Петровой
Вначале дело шло к тому, что на бумагу просто-напросто ляжет очередное стихотворение. Но потом Дэвид взял его в оборот, стал расхаживать по комнате и при этом бормотал себе под нос еще более истово, чем в прежние годы, удручавшие мизерными гонорарами. Он так самозабвенно шлифовал поэтические грани, что Лиза почувствовала себя забытой, ненужной, отодвинутой в сторону — ей оставалось только дожидаться, пока он закончит творить и снова обратит на нее внимание.