Трилогия Крысы. Мировой бестселлер в одном томе

— Что у нас сегодня на завтрак? — спрашивает она.

— Да ничего особенного. Как всегда. Колбаса, яйца, тосты. Салат картофельный со вчера остался. Кофе. Тебе могу сварить “кафе-о-лэ”…

— Кр-расота! — радуется она. — И яичницу сделаешь, и кофе, и тосты пожаришь, да?

— С удовольствием! — отвечаю я.

— Угадай — что я люблю больше всего на свете?

— Честно? Понятия не имею…

— Больше всего на свете, — говорит она, глядя мне прямо в глаза, — я люблю, чтоб зима, и утро такое противное, что встать нету сил; а тут — кофе пахнет, и еще такой запах, когда яичницу поджаривают с колбасой, и когда тостер отключается — дззын-нь! — просто вылетаешь из постели, как ошпаренная!.. Понял, да?

— Ладно! — смеюсь я. — Сейчас попробуем…

* * *

Я человек не странный.

То есть, мне действительно так кажется.

Конечно, до “среднестатистического человека” мне тоже далеко. Но я не странный, это точно. С какой стороны ни глянь — абсолютно нормальный человек. Очень простой и прямой. Как стрела. Сам себя воспринимаю как некую неизбежность — и уживаюсь с нею совершенно естественно. Неизбежность эта настолько очевидна, что мне даже не важно, как меня видят другие. Что мне до того? Как им лучше меня воспринимать — их проблема, не моя.

Кому-то я кажусь глупее, чем на самом деле, кому-то — умнее. Мне же самому от этого — ни жарко, ни холодно. Ведь образец для сравнения — какой я на самом деле — тоже всего лишь фантазия, отблеск моего же представления о себе. В их глазах я действительно могу быть как полным тупицей, так и гением. Ну и что? Не вижу в том ничего ужасного. На свете не бывает ошибочных мнений. Бывают мнения, которые не совпадают с нашими, вот и все. Таково мое мнение.

С другой стороны, есть люди, которых моя внутренняя нормальность притягивает. Таких людей очень мало, но они существуют. Каждый такой человек и я — точно две планеты, что плывут в мрачном космосе навстречу друг другу, влекомые какой-то очень природной силой, сближаются — и так же естественно разлетаются, каждый по своей орбите. Эти люди приходят ко мне, вступают со мной в отношения— лишь для того, чтобы в один прекрасный день исчезнуть из моей жизни навсегда. Они становятся моими лучшими друзьями, любовницами, а то и женами. Некоторые даже умудряются стать моими антиподами… Но как бы ни складывалось, приходит день — и они покидают меня. Кто — разочаровавшись, кто — отчаявшись, кто — ни слова не говоря (точно кран без воды — хоть сверни, не нацедишь ни капли), — все они исчезают.

В моем доме — две двери. Одна вход, другая выход. По-другому никак. Во вход не выйти; с выхода не зайти. Так уж устроено. Люди входят ко мне через вход — и уходят через выход. Существует много способов зайти, как и много способов выйти. Но уходят все. Кто-то ушел, чтобы попробовать что-нибудь новое, кто-то — чтобы не тратить время. Кто-то умер. Не остался — никто. В квартире моей — ни души. Лишь я один. И, оставшись один, я теперь всегда буду осознавать их отсутствие. Тех, что ушли. Их шутки, их излюбленные словечки, произнесенные здесь, песенки, что они мурлыкали себе под нос, — все это осело по всей квартире странной призрачной пылью, которую зачем-то различают мои глаза.

Иногда мне кажется — а может, как раз ОНИ-то и видели, какой я на самом деле? Видели — и потому приходили ко мне, и потому же исчезали. Словно убедились в моей внутренней нормальности, удостоверились в искренности (другого слова не подберу) моих попыток оставаться нормальным и дальше… И, со своей стороны, пытались что-то сказать мне, раскрыть передо мною душу… Почти всегда это были добрые, хорошие люди. Только мне предложить им было нечего. А если и было что — им все равно не хватало. Я-то всегда старался отдать им от себя, сколько умел. Все, что мог, перепробовал. Даже ожидал чего-то взамен… Только ничего хорошего не получалось. И они уходили.

Конечно, было нелегко.

Но что еще тяжелее — каждый из них покидал этот дом еще более одиноким, чем пришел. Будто, чтобы уйти отсюда, нужно утратить что-то в душе. Вырезать, стереть начисто какую-то часть себя… Я знал эти правила. Странно — всякий раз, когда они уходили, казалось, будто они-то стерли в себе гораздо больше, чем я… Почему всё так? Почему я всегда остаюсь один? Почему всю жизнь в руках у меня остаются только обрывки чужих теней? Почему, черт возьми?! Не знаю… Нехватка данных. И как всегда — ответ невозможен.