35  

— Твой отец хочет сказать…

— Нет, я сам, Элис. Надеюсь, мой мальчик, ты не обидишься, ведь я же на тебя не обижаюсь…

— Что бы ты ни сказал, пап, я пойму, — уверил его сын.

— Господи, как тяжело. — Отец бросил сигару и прикончил следующий бокал вина. — Но никуда не деться: понимаешь, сынок, почему мы теперь так редко видимся… — Он задержал дыхание, а потом выпалил: — Да просто из-за твоей невыносимой занудливости!

На стол будто подбросили бомбу. Все трое замерли, уставившись перед собой.

— Что? — переспросил сын.

— Я сказал…

— Нет, нет, я слышал, — сказал сын. — Я слышал. Вам со мной невыносимо. — Он попробовал эти слова на вкус. Они отдавали горечью. — Вам со мной скучно? Боже! Вам со мной скучно!

Он залился краской, из глаз брызнули слезы, и вдруг он расхохотался во все горло, стуча по столу кулаком правой руки и прижимая левую руку к ноющей от боли груди, а потом вытер глаза салфеткой

— Вам со мной скучно!

Отец с матерью для приличия помолчали, а потом тоже начали фыркать, посмеиваться, судорожно хватать ртом воздух. Наступила разрядка, а с ней пришло веселье.

— Извини, сынок! — кричал отец. Слезы текли у него из глаз, но сам он улыбался.

— Он не нарочно… — с трудом выговорила мать, которая раскачивалась туда-сюда, издавая смешки при каждом вздохе.

— Нет, нарочно, нарочно! — кричал сын. — Он это нарочно!

Теперь все в ресторане смотрели на веселящуюся троицу.

— Еще вина! — потребовал отец.

— Еще вина.

Когда из последней бутылки извлекали пробку и разливали по бокалам вино, все трое сидели в довольном молчании, улыбаясь и тяжело дыша. Сын поднял бокал и произнес тост:

— За того, кто самый занудливый!

Это их опять развеселило, они хохотали, отдувались, колотили руками по столу, утирали слезы радости, подталкивали друг дружку локтями.

— Ну, сын, — сказал наконец отец, немного успокоившись. — Уже поздно. Нам пора.

— Куда вам спешить? — хохотнул сын и тут же замолчал. — Да, верно. Я не подумал.

— Да не расстраивайся ты, — сказала мать. — Не так уж там и плохо, как отец расписывает.

— Понимаю, — тихо сказал сын, — но разве там не… тоскливо?

— Можно приноровиться… Пейте вино. Так-то лучше!

Они допили вино, еще немного посмеялись, качая головами, потом вышли из дверей ресторана и окунулись в тепло летней ночи. Было только восемь часов, с озера дул легкий ветерок, в воздухе веяло ароматом цветов — хотелось просто идти без остановки куда глаза глядят.

— Давайте я вас провожу, — предложил сын.

— Нет, не стоит.

— Мы сами доберемся, сынок, — сказал отец. — Так будет лучше.

Они стояли и смотрели друг на друга.

— Ладно, — сказал сын, — зато весело провели время.

— Не так чтобы очень. Просто по-родственному. Да, по-родственному, потому что мы — одна семья, мы тебя любим, сынок, а ты любишь нас. Весело? Не очень-то подходящее слово. Скучновато, на самом деле — скучновато, но по-семейному: по семейному скучновато. Доброй ночи, сынок.

Они еще немного помедлили, обнимаясь, целуясь и обливаясь слезами, напоследок дружно посмеялись, и родители направились по темному бульвару к своему низинному пристанищу.

Сын потоптался на месте, наблюдая, как их фигуры становятся все меньше и меньше, а потом отвернулся, зашел, почти не раздумывая, в телефонную будку, набрал номер и опять услышал автоответчик.

— Здравствуй, Элен, — сказал он и сделал паузу, потому что слова застревали в горле. — Это папа. Мы договаривались в четверг поужинать. Может, отменим? У меня все нормально. Просто много работы. Через пару дней позвоню, и мы это дело перенесем. Свяжись, пожалуйста, с Дебби — надо ее предупредить заранее. Люблю. Пока.

Он повесил трубку и всмотрелся вдаль.

Родители как раз проходили сквозь железные кладбищенские ворота. Они оглянулись, помахали ему на прощанье и скрылись из виду.

Мама, папа, твердил он про себя. Элен. Дебби. И опять: Элен, Дебби, мама, папа. Им со мной скучно. Им скучно со мной! Черт возьми!

Смеясь сквозь слезы, он неторопливо вернулся в ресторан. Посетители начали коситься в его сторону.

Но он и бровью не повел, потому что спиртное, выпитое до дна, было как-никак очень приличного качества.

Прощай, «Лафайет»!

Lafayette, Farewell 1988 год

Переводчик: Е. Петрова

У входа осторожно постучали; гость не воспользовался звонком, поэтому я догадался, кто пришел. Такой стук раньше повторялся раз в неделю, но в последнее время я слышал его через день. Прикрыв глаза, я помолился и пошел отпирать дверь.

  35  
×
×