Ожерелье для дьявола

Это была единственная игра, которую любил король и получал от нее большое удовольствие.

Он не переносил игру фараон, столь любимую королевой, за которой она проводила бессонные ночи, так опасно подрывая свои финансы, что Людовик XVI запретил эту игру и весь этот затхлый запах игорного дома. Мария-Антуанетта, ужасно скучавшая за лото, сейчас против всякого своего желания делала хорошую мину при плохой игре.

Впрочем, это не доставляло ей особого труда. Будучи отличной хозяйкой дома, она естественно умела блистать всей своей грацией и расточать улыбки. Однако это не мешало ей время от времени бросать украдкой взгляды на хмурое лицо супруга.

– В семье разлад, – прошептал Жилю Винклерид, несший службу у дверей апартаментов, когда тот проходил мимо него.

Шевалье же, стоявший за креслом короля по его настоянию, не обращал на это никакого внимания и довольствовался тем, что вкушал удовольствие от столь неожиданной для него монаршей милости, проявленной в присутствии всего двора.

Стоя на этом месте для избранных, он видел в первый раз своими глазами, как собирается это беспокойное семейство, столь много значившее в его жизни: мосье, ставший еще толще в своем неописуемом костюме, который, казалось, стремился затмить само солнце; мадам, безобразная и усатая, вся красота которой состояла в величественной позе да в больших темных глазах, совершенно невыразительных, но еще в целой батарее блестевших сапфиров и в огромном количестве метров светло-голубого сатина; соблазнительная графиня де Бальби, в которой Жиль без особого труда распознал свою ночную любовницу и дневную тюремщицу.

Принц и графиня были, кажется, в отличном настроении. Смех и шутки, которыми они обменивались, вносили приятный контраст в эту натянутую атмосферу и даже несколько смягчили ее, но и привлекли внимание короля.

– Вы мне сегодня кажетесь радостным, брат мой, – сказал он, слегка прищуривая свои близорукие глаза.

– Я всегда радостен, сир, когда мне предоставляется счастье провести вечер в вашем присутствии, а также в присутствии королевы. Она сегодня блистательна, как никогда.

– Весьма любезно, – процедил король сквозь зубы. – За этим что-то кроется.

Мягкая госпожа Элизабет, сидевшая подле Людовика XVI, возразила ему, тихонько постукивая веером по руке:

– Почему бы не быть этому правдой? Я всегда счастлива, когда нахожусь подле вас.

– Вы, сестра моя, вы настоящий ангел. Вы же любите меня. Этого я не могу сказать про всех, – добавил он, устремив холодный взор на графа де Водрея, этого грубого, чахоточного, но соблазнительного креола, которого он и подозревал в авторстве той гнусной шутки.

Занятый разглядыванием карт королевы, возле которой он сидел, впрочем, он был одним из ее наиболее близких друзей, Водрей, кажется, не обратил на это никакого внимания.

– Ну, играем! – сказал король с нетерпением, и как раз этот момент был отмечен шумным появлением графа д'Артуа, одетого в белое с ног до головы. – А люди, неспособные приходить вовремя, пусть потрудятся сделать так, чтобы их не замечали.

Излишне не заботясь о дурном настроении брата, Артуа прошел, чтобы поцеловать руку своей невестке и сделать ей комплимент по поводу изысканности ее платья из голубого шелка, испещренного тонкими серебряными полосками. Это был последний шедевр, созданный сегодня утром в мастерской Розы Бертен, «министра» элегантности королевы.

– Садитесь подле меня, брат мой, и берите карты, а-то мы все заворчим на вас! – сказала она ему со смехом.

В то время, как началась игра под приглушенные звуки арии Глюка, которую скрипачи короля играли в соседнем салоне, Турнемин старался не смотреть слишком настойчиво на графа Прованского, сидевшего как раз напротив него. Но он не мог не заметить, что взгляд принца настойчиво изучал его из-под тяжелых век. А поскольку мадам де Бальби стояла позади принца, то, избегая взглядов одного, он неизменно наталкивался на насмешливый взгляд другой.

Жара становилась невыносимой. А различные духи, которыми были облиты мужчины и женщины, делали воздух еще более спертым.

– Я хочу пить! – вдруг сказал Людовик XVI, которого старательно обмахивал его брат, но от этого король не становился более улыбчивым.

Герцог де Куани бросился к самодержцу с бокалом шампанского на подносе, но тот, не взглянув на него, отказался.

– Нет же. Господин де Турнемин, – промолвил он, повернувшись к офицеру, – распорядитесь принести мне стакан минеральной воды.