Констанция. Книга вторая

— Ну что ж, — сказал Анри, — благородство чувств всегда побеждает. Я достиг того, чего хотел. Эта особа больше не будет домогаться встреч со мной. Когда-то я любил ее, но теперь был близок к ненависти и единственное, что могло спасти положение — такэто смех.

Констанция чувствовала, что это еще не все, Анри что-то припас и для своих гостей, посмевших смеяться над его возлюбленной, пусть и былой.

— Простите, что задаю бестактный вопрос: быть может, она женакого-нибудь из присутствующих здесь? Ведь ее муж сказал, что должен покинуть дом рано утром, потому что спешит по делам. Никто не признал в ней свою жену?

Все смолкли, вопрос повис в воздухе. Каждому из мужчин еще разхотелось взглянуть на обнаженное тело, чтобы отыскать там какую-нибудь примету, родинку, еле видный шрам. Вернее, чтобы не найти их.

Но женщина была накрыта обрывком полога, и Констанция в душе ликовала. Ей удалось — таки бессознательно помочь Анри Лабрюйеру сбить спесь с этих надменных вельмож. Ведь они пришли посмеятьсянад другим человеком, а Анри смог посмеяться над ними. Да и даме под покрывалом вздохнулось легче, хоть так, но она поквиталась с мужчинами.

Молча мужчины покидали дом виконта Лабрюйера. Констанцию же Анри попросил задержаться в гостиной.

Девушка сидела у невысокого столика, ожидая, пока несчастная девушка в соседней комнате оденется и покинет спальню. Сперва до слуха Констанции доносился громкий плач и немного резкие слова виконта, потом послышался смех. Женщина смеялась сама над собой, над своей любовью, над безумием, охватившим ее. Все было кончено.Она могла возвращаться домой, понимая, что никогда больше не сможет ступить ногой в этот дом.

Констанция не удержалась от любопытства и выглянула в окно.Открылась дверь черного хода и из нее почти бегом появилась молодая женщина в шляпе с накинутой на лицо вуалью. «Кто она, Констанция так и не смогла узнать. А может, она и вовсе с ней не была знакома.

Анри выглянул в гостиную и улыбнулся, застав Констанцию у окна.

— Ты хочешь знать, кто она? — спросил он девушку.

— Нет, это всего лишь женщина, несчастная от любви, а ты сделал ее счастливой.

— Ты не права, — ответил ей Анри, — я всего лишь не дал ей сделать себя несчастной. И думаю, вскоре мы будем встречаться с ней где-нибудь в гостях даже не краснея.

— Ты боишься покраснеть, Анри? — спросила Констанция.

— Нет, я боюсь улыбнуться.

— Сперва ты показался мне жестоким, — сказала Констанция, — а теперь я вижу — ты справедлив.

— Но я ничего не мог поделать, — взмолился Анри, — она вбила вголову, что может стать моей любовницей до конца своих дней. Но этоже невозможно, пойми.

— По-моему, не смеялась только я одна.

— Я это заметил, — вздохнул Анри, — и чем больше я тебя узнаю, Констанция, тем больше ты мне нравишься.

— Но ты же понимаешь, Анри, после того, что я увидела, у меняне появится ни малейшего желания становиться твоей любовницей. Поэтому брось глупые разговоры об этом, сердце мое принадлежит другому.

— Мертвых нельзя любить, — сказал Анри, обращаясь к Констанции, — иначе и сам становишься мертвым.

ГЛАВА 8

После отъезда из Парижа старой графини Аламбер, Констанциянемного грустила. Ей не с кем было поговорить, некому было доверить свои секреты. Бабушка являлась последней нитью, связывающей Констанцию с прошлой жизнью. И вот эта ниточка оборвалась.

Правда, изредка приходили письма из далекого Мато, где писалось всегда одно и то же: каким предвидится урожай, шли или нетдожди, какие цветы графиня Аламбер высадила на клумбе. В конце неизменно задавался вопрос, как поживает Констанция.Конечно, этим вопросом подразумевалось, что хорошо.Констанция отвечала на эти трогательные письма с завидной регулярностью. Она откладывала все — дела, встречи и садилась к секретеру. Ее рука уверенно и быстро выводила заученные фразы. Эта переписка превратилась в своеобразный ритуал, не отнимавший много времени. А его с тех пор, как графиня Аламбер покинула Париж, прошло немало — целых три года, в которые, наверное, единственным настоящим другом Констанции оставался виконт Лабрюйер.

Он конечно же не мог допустить, чтобы Констанция не влюбилась в него. Он делал все для этого, то тщетно. Девушка оставалась равнодушной к его внешности и лишь дружба связывала их.

Но Анри Лабрюйер оказался не так-то прост. Он понял: Констанция жадно впитывает в себя советы, житейские мудрости и решил: если не я, то пусть кто-то другой, но по моему желанию.И он принялся учить Констанцию тому, что знал сам. Жизненная философия виконта сводилась к немногочисленным, довольно банальным на взгляд истинам, но мало бы нашлось людей, способных придерживаться их.