Стрекоза второго шанса

– Занятная конструкция! – сказал Долбушин. – Местные умельцы делали? Позволите взглянуть?

Он выдернул из шкафа две мешавшие полки и увернулся от похоронных табличек, картонных макетов надробий и золоченых завитушек для оград.

– Что вы делаете? – удивленно вскрикнула Агния.

– Забочусь о вашем комфорте. Задохнуться здесь нельзя, а вот места мало.

– Задохнуться?

Прежде чем ведьма сообразила, что означают эти слова, Долбушин сгреб ее изгибом зонта за шею, затолкал в шкаф и захлопнул дверцу. Агния визжала и колотила по стенкам. Шкаф страдал и трясся заклепками, однако ведьму выпускать не собирался.

– Отнеситесь к этому с юмором, как к ступеньке жизненного опыта! – сказал Долбушин, доворачивая ключ еще на один оборот. – Небольшая страховка. Нетопыряя верну.

– Ты умрешь! Сгинешь! Будь ты проклят! Я тебе поверила! – прошипели из шкафа.

– Это я тебе едва не поверил… Тебе мало было нетопыря, но напоследок ты захотела еще и мой зонт, чтобы сторговаться с Тиллем. Да и Белдо за зонт, пожалуй, вернул бы тебя в свой форт!

Шкаф перестал вздрагивать. В одном из отверстий Долбушин увидел черный блестящий глаз.

– Неправда! – прошипела Агния.

– В правом рукаве у тебя керамический нож, – продолжал Долбушин. – Хороший, легкий, очень тонкий нож, который нельзя прощупать ни магией, ни сканерами. Вытаскивается зацепом пальца за кожаное кольцо. Ты вогнала бы мне его в шею сразу после укуса нетопыря. Ты даже наметила место: чуть ниже кадыка.

– Выпусти меня! Хуже будет!.. Ничего ты не знаешь! Все равно ты сдохнешь!

Шкаф затрясся. Железная дверь наливалась багровым жаром и гнулась, повторяла очертания колотящих по ней рук. Казалось, внутри не хрупкая красивая женщина, а страшный обезличенный монстр.

Стоять рядом стало жарко. Долбушин вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Глупо сообщать ведьме, что он знает истинные желания каждого, кому посмотрит в глаза. Ведьма же смотрела ему в глаза дважды. В левой руке он держал зонт, пальцы правой осторожно сжимали холодного нетопыря.

– Все хорошо. Скоро я приду, и ты будешь видеть. Остались две-три мелочи, – сказал он вслух. Он часто разговаривал с умершей женой. Ощущал ее рядом. Порой ему казалось, он слышит ее дыхание. Не мог только прикоснуться.

Выйдя из морга со стороны улицы, Долбушин прошел метров двести. Рядом загудела машина. В приспущенном окне хрипел шансон. На Долбушина радостно смотрела знакомая круглая физиономия.

– О, земеля! А я по городу ношусь! В Москву случаем не надумал? За полцены довезу!

Долбушин открыл дверцу и сел, надежно устроив между коленями зонт.

– Так что? В Москву? – с надеждой спросил водила.

Не слушая его, Долбушин уставился на сизое, налитое здоровьем лицо.

– Когда тебя в последний раз кусали комары? – спросил он.

Таксист поскреб ногтем щеку.

– Так это ж… Откуда зимой комары?

Долбушин кивнул.

– Комаров нет. Без собак и ласточек тоже, думаю, можно обойтись. Ничего не поделаешь! Культурную программу придется сократить.

– И что? В Москву?

– Кубинку знаешь? Гони в Кубинку!

Глава 26

Пачка соды

Мы часто существуем по закону конечной плоти, которая знает, что рано или поздно сгниет в деревянном ящике и которая всеми силами отодвигает этот момент, стараясь попутно получить побольше разнообразных удовольствий, любой ценой сохранить жизнь и здоровье и избежать всех возможных отягощений и неприятностей.

Йозеф Эметс

– Доброе, Надя, утро! – сказал Гоша.

Надя перестала отмывать плиту от пригоревшего молока и оскалилась. Вот он – главный гаденыш ШНыра! Стрижечка коротенькая, а сбоку завязанная ниткой прядь – мышиный хвостик. Небось есть время завязывать, а у нее голова две недели не мыта. Да и какое утро? Это для придурков одиннадцать часов дня утро! А для нее это шестой час на работе!

– Грустное, Надя, лицо у тебя! Болит что-то? – сочувственно спросил Гоша.

«Вилку в глаз и семь раз повернуть по часовой стрелке!» – подумала Надя, вслух же умоляюще попросила:

– Сгинь!..

Гоша с готовностью повернулся спиной, собираясь последовать ее совету. Спохватившись, Надя метнулась к двери, преграждая ему путь.