Стрекоза второго шанса

Гамову было явно не до звезд. Он вспоминал, сколько у него с собой арбалетных болтов.

– Мне как-то оранжево. Я не проживу сто миллиардов лет.

– А если бы ты знал, что бессмертен?

– Тогда пошел бы. Или не пошел бы. Не знаю.

– А ты шел бы постоянно или иногда садился бы и отдыхал?

Гамов перестал перекладывать болты.

– Слушай, женщина: мне бы твои проблемы!.. ну… наверное, отдыхал бы…

Рина удивленно повернула голову, коснувшись снега щекой.

– Но ведь если отдыхать, то сто миллиардов превратятся в сто пятьдесят, если не в двести! Я бы не отдыхала! Даже десяти минут!

Гамов стал отряхиваться от снега. Потом свистнул Аля.

– Но вот и хорошо, что ты такая неотдыхательная! Тогда полетели!

Рине ужасно не хотелось подниматься со снега.

– Куда?

– Все туда же! В твой ШНыр. Ждать больше не имеет смысла: окоченеем! Паршиво, что ночь ясная. Ну ничего!

– Похоже, ты хочешь от меня поскорее отделаться. От меня и от хорошего поступка, который совершил! – сказала Рина.

Гамов усмехнулся.

– Очень может быть! Только я его не совершал. Я в него вляпался.

Глава 19

Неудавшееся застолье

Старше всего – Бог, ибо он вечен. Прекраснее всего – мир, ибо в нем все согласованно и стройно. Больше всего – пространство, ибо в нем мир, а в мире все остальное. Разумнее всего – время, ибо оно всему учит. Неотъемлемей всего – надежда, ибо она есть и у тех, у кого больше ничего нет. Полезнее всего – добродетель: с нею все на свете хорошо. Вреднее всего – порок: с ним все на свете плохо. Сильнее всего – неизбежность: она всем властвует. Легче всего – мера: без меры даже наслаждение бывает в тягость.

Фалес Милетский

Еще накануне за завтраком Макар подошел к Кавалерии и, сказав, что у него заболела бабушка, отпросился в Москву. До Москвы он добрался на электричке, смирно сидя у окна и с интересом слушая вранье бесконечных торговцев. Основные странности начались уже в Москве. Бабушка у Макара жила на юге Москвы, он же неожиданно поехал на север – на станцию «Тимирязевская». Поднялся в город и по петлявшей между домами дорожке вышел к парку Дубки, у деревянного храма Св. Николая. Сам храм, впрочем, Макара не заинтересовал. Не переходя дороги, он остановился у старых кирпичных гаражей и позвонил кому-то по телефону. Минут через десять из подъезда ближайшего дома вышел небритый мужик в куртке и в тапках на босу ногу. Перекинувшись с Макаром парой слов, он открыл гараж, скрылся в нем и обратно появился уже с тяжелым рюкзаком. Дальше Макар и мужик некоторое время спорили. Мужик чего-то требовал, а Макар разводил руками, оправдывался и что-то сложно объяснял. Закончилось все тем, что мужик швырнул рюкзак на снег, пнул его ногой, закрыл гараж и ушел.

Макар взвалил рюкзак на плечи и потащил его, но не к метро, а вдоль трамвайной линии в сторону улицы Вишневского. По дороге он несколько раз останавливался отдохнуть. Рюкзак был тяжеленный. От Вишневского Макар шел дворами, подальше от средних и мелких улиц, где существовал риск напороться на слишком любопытный экипаж ППС. Даже дорогу он переходил, как послушный зайчик, чего обычно никогда не делал.

Стоя на краю совершенно пустой дороги и дожидаясь зеленого человечка, Макар думал о Ларе, чьи красивые колени проникали ему в душу, минуя головной мозг. Он вспоминал, что, когда Лара вставляла в телефон провод зарядника и видела, что по батарее начинает волнами пробегать стрелочка, она приходила в восторг, начинала целовать телефон и вскрикивать: «Кушай-кушай, малахольный! Кушай-кушай, голодненький ты мой! Назвонькался! Что мне, жалко, что ли? Кушает мой маленький! Кушает мой пузатенький!» Макару в такие минуты очень хотелось оказаться на месте телефона. Перед глазами у Макара что-то поменялось. Он моргнул, тряхнул головой и понял, что «зеленый человечек» все-таки пришел и теперь шевелит на светофоре ножками… Ну все, пора!

Перекупщик жил в угловом сталинском доме, сразу за детским садом. Подъезд был открыт. Домофон не работал. Макар втащил рюкзак на второй этаж и у обшарпанной, много раз подожженной железной двери долго канючил звонком. Наконец в коридоре послышалось шарканье. Макар терпеливо повернулся к глазку, зная по опыту, что сейчас его будут полчаса разглядывать. Однако на этот раз дверь открылась сразу. Макар шагнул в коридор, пахнущий сложной смесью супа, табака и множества старых вещей, и, удивляясь темноте, стал нашаривать выключатель. На потолке вспыхнула лампочка. А в следующий момент Макар издал звук, который издает собака, когда наступаешь на нее в темноте.