Летнее утро, летняя ночь

Через полчаса на улицу начнут дружно, как летний ливень, высыпать мальчишки; голые пятки дождевыми каплями застучат по тротуарам, а руки будут сжимать всякую пиротехнику, хотя обожженные большие пальцы, пропахшие серой и гарью, и без того замотаны маленькими тюрбанчиками пластыря; его тоже закружит горящая карусель, когда ребята станут размахивать бенгальскими огнями, чтобы расцветить летнюю духоту искристой вязью своих имен и судеб, оставляющей после себя огромные белые знаки — их светящийся след можно разглядеть из окна хоть в три часа ночи, когда не спится после такого дня и такого вечера. Через полчаса он станет владельцем сокровищ: в нагрудные карманы перекочуют торпеды, а денежки — тю-тю. Но это — потом. А пока он крутил головой, переводя взгляд от верхнего окна в бабушкином доме к магазинной витрине, которая ломилась от взрывчатых чудес.

Не перечесть, сколько раз зимними вечерами он входил в каменное здание городской библиотеки и видел там мисс Уэлкс: у локтя — штемпельная подушечка, в руке — лиловый каучуковый штемпель, а за спиной — необъятные книжные стеллажи.

— Добрый вечер, Дуглас.

— Здрасьте, мисс Уэлкс.

— Помочь тебе найти новых друзей?

— Да, мэм.

— Знаю одного человека по фамилии Лонгфелло, — говорила она. — Знаю человека по фамилии Уиттиер.

Вот, пожалуй, и весь разговор. Интереснее всего была не сама мисс Уэлкс, интереснее всего были ее знакомые. Осенними вечерами, когда библиотека по непонятной причине могла пустовать несколько часов кряду, она говорила: «Схожу-ка я за мистером Уиттиером», и скрывалась за теплыми полками. Вернувшись, она усаживалась под зеленым абажуром настольной лампы и открывала книгу, сообразно времени года, а Дуглас, сидя на табурете, смотрел, как она шевелит губами; большую часть времени ей даже не требовалось сверяться со словами — она просто отводила взгляд или вообще закрывала глаза, а сама читала стихотворение про тыкву:

• В лесу — виноград, на лещине — орехи.
• Но разве годятся они для потехи,
• Чтоб вырезать ножиком жуткие маски,
• Да свечки внутри запалить для острастки?!

И уходя домой, Дуглас, как зачарованный, тянулся вверх.

А серебристыми зимними вечерами, когда его рука, вместе с рукой ветра, настежь распахивала двери библиотеки, да так, что на самых дальних прилавках шевелились пылинки, и журналы в больших пустынных залах начинали перелистывать собственные страницы, кто оказывался самым желанным гостем? Ну, конечно же, добрый друг мисс Уэлкс, мистер Роберт Фрост. Фрост, «Мороз» — самая зимняя фамилия! У него было стихотворение про то, как зимним вечером лес прямо на глазах полнится снегом…

А летом — не далее как вчера — опять мистер Уиттиер; горожане прятались от духоты в каменных домах или отдыхали на открытых верандах; библиотека раскалилась, как печка, и под зеленым абажуром звучало:

• Каждое утро
• Мальчонка босой
• В поле проходит
• Крещенье росой.

И овальное лицо мисс Уэлкс, обрамленное паутинкой седеющих волос, ничем не примечательное, будто по волшебству озарялось румянцем, губы увлажнялись, в глазах вспыхивали отраженные от книжных страниц блики, волосы окрашивались ярким блеском!

Зимой он пробивался к дому через заколдованную ледяную пустыню, летом — сквозь горячие ветры чудес: каждое время года становилось особенным после вечерних чтений мисс Уэлкс, потому что у нее было множество друзей, с которыми она, выбрав момент, знакомила и Дугласа. Мистер По, мистер Сэндберг, мисс Эми Лоуэлл, мистер Шекспир.

Створка двери под его рукой отъехала вбок.

— Миссис Зингер, — заговорил он, — у вас продаются духи?

Подарочный сверток, прислоненный к ее двери, лежал на верхней площадке. Ужин закончился раньше обычного, уже к шести часам. В преддверии шумного празднества всюду царило затишье. Только снизу доносилось звяканье посуды, расставляемой по кухонным полкам. Затаившись на последней лестничной ступеньке перед полутемным входом на чердак, Дуглас ждал, что мисс Уэлкс вот-вот повернет медную дверную ручку и сверток упадет к ее ногам, не подписанный, анонимный, перевязанный блестящей лентой и сверкающий золотыми звездочками.

Наконец дверь отворилась. Сверток упал.

У мисс Уэлкс был такой вид, словно она стоит на краю утеса и не знает, что ее ждет. Медленно оглядевшись по сторонам, она нагнулась за подарком. Сверток остался нераскрытым: мисс Уэлкс застыла на пороге, держа его в руках. Дуглас услышал, как она возвращается к себе в комнату и кладет находку на стол. Шороха бумаги так и не было. Она разглядывала подарочную упаковку, ленты, звездочки, но не решалась дотронуться.