Вынос дела

Я согласно кивнула. Вот теперь, когда подробно объяснили, стало ясно.

– Другая разновидность носит имя «Клеопатра», – продолжала Ольга, – двадцать семь сантиметров ширина и двадцать два рубля цена.

– Постой, постой, – опять не врубилась я, – они что, одинаковые?

Зайка, не мигая, уставилась на меня безупречно подкрашенными карими глазами.

– Мать! – возмутился Аркадий. – Кончай ваньку валять.

– Никого не валяю, просто удивляюсь.

– Они разные, – принялся пояснять сын, – «Египетская» – двадцать два сантиметра шириной, а ее цена – двадцать семь рублей, а «Клеопатра» двадцать семь в ширину, зато стоит двадцать два! Усекла?

Уж не знаю, что будет с крышей для ложкинского дома, но моя начала потихоньку съезжать.

– Возьмем по двадцать семь!

– По двадцать семь чего? – осведомилась Зайка. – Сантиметров или рублей?

– Рублей, – сказала я.

– Сантиметров! – одновременно выкрикнула Маня.

– Хватит! – разъярилась Зайка.

– Надо написать на бумажках названия и сунуть в шапку, – предложила Варя.

– Ты гениальна! – воскликнула Зайка.

Минут через десять, предварительно слегка поспорив, кто будет тянуть жребий, и решив предоставить торжественную миссию Тане, мы сунули хозяйке под нос бежевую шапочку с помпоном.

Таня вытащила записочку и оповестила:

– «Клеопатра».

– Отлично, – приободрилась Зайка, – теперь посчитаем, сколько надо штучек. Манюня, сбегай за калькулятором.

– Почему всегда я? – заныла девочка. – Столько народа сидит, а бежать мне?

– Сейчас принесу, – вздохнула Таня.

– Нет уж, я сбегаю, – ответила Маня.

Наконец появилась и счетная машинка.

Кеша потыкал пальцем в кнопочки.

– Неровное число выходит, – бормотал Аркадий, – 1818 и остаток.

– Дай сюда, горе луковое, – выкрикнула Маня, выхватывая у брата калькулятор, – у тебя всегда по математике двойка стояла!

Она азартно принялась нажимать кнопки.

– 1481 получается.

– Вот и неправда, – стоял на своем наш адвокат, – 1818!

– Гляди, – обозлилась Маня, – четыреста метров умножить на сто, получаем сорок тысяч сантиметров, потом делим на двадцать семь!

– Я делил на двадцать два, – заявил Аркадий.

– Почему?

– «Клеопатра» двадцать семь рублей, а ширина двадцать два сантиметра.

– Наоборот, – завопила Маруська – двадцать семь ширина!

– Нет, цена!

– Говорю же, ширина! Зайка, подтверди!

Ольга замахала руками:

– Вы оба неправильно считали. Брали погонные метры, а следовало квадратные.

«Математики» разинули рты.

– Ох и дура же ты, Машка, – первым очнулся Кеша, – а еще отличница.

– Сам хорош!

– Ты уроки, смотри, до ужина делай, а то после еды ничего не соображаешь, – не успокаивался братец.

– Прекрати, – разозлилась на него жена, – отвяжись от ребенка!

– Ничего себе ребеночек, с полтонны теленочек, – вздохнул Кешка.

– Слушай, – злобно прошипела Маня, – ты лошадь Пржевальского видел?

– При чем тут лошадь? – искренне удивился задира.

– А при том, – заорала Маня, бросаясь на обидчика, – она очень здорово лягается и кусается!

Раздался звон разбившейся чашки. Таня ухватилась за виски:

– Нет, все, ложусь в кровать, опять мигрень!

Постанывая, она вышла из комнаты.

– Сейчас же прекратите, – велела я, – как не стыдно, в конце концов, вы не дома.

– Она меня укусила, – плачущим голосом заявил Аркадий, – вот, за шею! А мне завтра в суде выступать! Явно синяк появится!

– Подумаешь, – фыркнула, чувствуя себя победительницей, Маня, – скажешь, жена в порыве страсти разошлась!

Не дожидаясь нашей реакции, она вылетела за дверь.

– Во, блин, – пробормотал Кеша, – выросла детка!

– Нечего к ребенку приматываться, – резюмировала Зайка.

– Ой, весело как, – радостно сообщила Варя, из подросткового упрямства продолжавшая есть пюре посредством пальца, – у нас никогда до сих пор так весело ужин не проходил!

– Так сколько же брать черепицы? – забормотала Ольга.

Поняв, что сейчас все начнется сначала, я тихонько выскользнула за дверь и позвала собак.

Где-то с полчаса мы погуляли в саду, а когда вернулись, из столовой неслись гневные крики. Дети никак не могли подсчитать, сколько нам понадобится черепицы. Стараясь остаться незамеченной, я проскользнула в спальню. Ну почему у других людей по вечерам тишина и покой? У нас же вечно крик, гам и скандал.