Вынос дела

Переулок оказался недалеко от центра – тянулся перпендикулярно Садовому кольцу. Постояв в пробке, я свернула направо и тут же уткнулась в нужный дом. Высокое здание дореволюционной постройки вздымалось ввысь тремя этажами, вровень с ним стоял современный кирпичный семиэтажный дом. Впрочем, удивляться не следовало, в первой постройке в квартирах потолок поднят на пять метров, во второй висит у несчастных жильцов на голове.

Огромные лестничные пролеты и перила с ажурными железными стойками подавляли величием.

Первая квартира, естественно, у входа. Я принялась давить на звонок левой рукой. В правой мирно покачивался пакетик с тортом «Птичье молоко» и бутылочкой замечательного ликера «Куантро». Таня одного возраста со мной, следовательно, ее матери подгребает к семидесяти, ну, в крайнем случае, шестьдесят пять. Значит, давно на пенсии, а пожилые дамы обожают сладкое и продолжительные разговоры о прошлом. Если бабуся окажется малообщительной, на помощь должен прийти алкоголь. Одной рюмочки для старческого организма хватит, чтобы впасть в эйфорию.

И когда дверь без всяких вопросов уже растворилась, мне в голову ввалилась оригинальная мысль: что, если Танины родственники живут вместе?

– Вы к кому, милочка? – донеслось откуда-то снизу.

Я опустила глаза и увидела крохотную старушку, просто китайскую статуэтку. Ростом бабушка едва доставала мне до груди, а я, как Венера Милосская, всего метр шестьдесят четыре высотой, и ни сантиметром больше. Хозяйка глядела вверх абсолютно беззащитным взором – так смотрят совсем маленькие дети и молодые собаки: бесхитростно и слегка выжидательно, надеясь на подарок.

– Вы Людмила Сергеевна?

– Нет, душенька, я Катерина Андреевна. Желаете видеть Людочку?

Я кивнула.

– Ну надо же, – обрадовалась бабулька, расплываясь в счастливой улыбке, – у нас гости! Идемте, идемте.

Квартира казалась бесконечной. Комнаты располагались анфиладой. Такие интерьеры совсем не редкость в Питере, но редко встречаются в Москве. Мы довольно быстро миновали зал, украшенный лепниной, с большим роялем и пыльными парчовыми диванами, прошли через некое подобие кабинета с кокетливым письменным столом, затем пробежали гостиную, две спальни и уперлись в огромную белую двустворчатую дверь.

Катерина Андреевна потянула было за ручку, потом хитро глянула на меня и сказала:

– Знаю, кто вы!

– Кто? – оторопела я.

– Таня. Людочка вас долгие годы ждала, и вот вы наконец пришли.

И не успела я возразить, как старушонка втиснулась за дверь и неожиданно громовым голосом крикнула:

– Милочка, радость какая, Танюшка вернулась!

Потом створка открылась, и бабуся, ухватив неожиданно сильной рукой мою руку, втянула меня внутрь.

Передо мной было гигантское помещение, в глазах моментально зарябило от синего цвета. Казалось, что в комнате присутствуют все его оттенки – от нежно-голубого до сливового. Занавески, ковер, обивка кресел, скатерть – все выдержано в одной гамме. Даже спускавшиеся с потолка громоздкие хрустальные люстры были украшены подвесками, смахивающими на баклажаны.

– Подымайся, – велел голос откуда-то из потолка.

Я напрягла взгляд и увидела в самом конце зала небольшую лестницу. Ступени привели на антресоль, где в довольно тесном и темном помещении стояла большая кровать с несвежим бельем. Странное место для спальни, впрочем, каждый сходит с ума по-своему.

Из подушек слегка приподнялась женщина, по виду совсем не старая. Секунду она настороженно вглядывалась в мое лицо, потом сердито произнесла:

– Зачем вы прикидывались моей дочерью? Что вам надо?

– Никем не прикидывалась, – быстро ответила я, – это старушка, открывшая дверь, сама решила. Даже не успела возразить, а она уже кричит.

– Курица безмозглая, – пробормотала Людмила Сергеевна и более мягким тоном спросила: – Так зачем я вам понадобилась?

– Представляю журнал «Мир женщин». Мы даем серию статей под общим названием «Наши современницы». Рассказываем как о знаменитых, так и о простых женщинах России. Один из очерков будет посвящен вам.

Честно говоря, я ожидала удивленного вопроса. Что-то типа: «А при чем тут я?» Но Людмила Сергеевна лишь улыбнулась краешком губ.

– Значит, кто-то все же помнит!

– Конечно, – с энтузиазмом крикнула я, – разве можно вас забыть!

Людмила Сергеевна вновь недобро усмехнулась.

– Если уж родные дочери бросили, то поклонникам сам бог велел.