— Окажите милость: горячего супу и постель! — пролепетала бедняжка. — Меня совсем не держат ноги...
— Все, что пожелаете, и даже больше! Но главное — отдых. А вы, лейтенант, поспешите в замок или сначала отужинаете?
— Ужин — это прекрасно! Мы не останавливались от самого Ганновера, откуда нам нужно было как можно скорее уносить ноги, и задержались всего раз, в плохоньком трактире, только чтобы дать передышку лошадям и что-то проглотить. Но, похоже, его хозяин маринует еду в серной кислоте!
— Какие вести вы привезли? — осведомилась баронесса, провожая их в столовую, где стол бы накрыт только на одну персону. Она тут же отдала необходимые распоряжения, потребовала испанского вина и соленых кренделей с тмином.
— Недобрые, но любопытные, — ответил Клаус, к которому каким-то чудом вернулась, при всей усталости, военная четкость. — Но не лучше ли сначала доложить обо всем Ее высочеству?
— Конечно, я пошлю за ней, если у вас найдутся силы ответить на ее вопросы. Она одна во дворце. Герцог отбыл на три дня охотиться на болотах Аллера.
— Что за охота в разгар зимы? — удивился Клаус.
— Полагаю, его гонят из дворца угрызения совести. Во всяком случае, я на это надеюсь, — ответила Шарлотта Беркхоф. — Альден, как известно, окружен болотами...
Лакей принес серебряную супницу, и все трое уселись за стол, удрученные призраком несчастной принцессы, заточенной в упомянутом негостеприимном крае. После молитвы все молча принялись заеду. Баронесса уже послала слугу к герцогине, поэтому сидевшие за столом, поглощая обильные яства, говорили только о гостеприимстве славных Штоленов, оказанном путешественникам благодаря ходатайству баронессы. Но не обошлось и без обсуждения обстановки в Ганновере. За десертом, состоявшим из сливового компота с хрустящим печеньем, в столовую словно вихрь ворвался — это была герцогиня Элеонора. Похоже было, будто она, как девочка, выпрыгнула из мчащейся во весь опор кареты. Теперь она отказалась выслушивать диктуемые ее высоким положением почтительные приветствия.
— Итак? — произнесла она властно, опускаясь в подставленное служанкой кресло. — Что вам стало известно?
Первой ответила Аврора:
— Только то, что убили секретаря моего брата. По всей видимости, драгоценности, которые должны были согласно письму попасть к банкиру Ластропу, не дошли до него и «осели» на груди у «этой Платен». Вероятнее всего, что и деньги тоже у нее. Думаю, она проведала через кого-то из своих многочисленных соглядатаев о намерениях моего брата, ну, а потом...
Элеонора Целльская стрельнула из-под смеженных век негодующим взглядом.
— Откуда такая уверенность? — прозвучало гневно.
— Вчера вечером на пиру в Лайне-Шлосс в честь герцога Гессен-Касселя на груди у этой женщины красовался рубин «Наксос». Представьте, Ваше высочество, этот камень мне прекрасно знаком, ибо в последний раз я видела его у...
От волнения Аврора закашлялась, по ее щеке сползла слезинка. У герцогини это вызвало досаду.
— Ну вот, опять слезы! Ваша очередь рассказывать, Асфельд. Или вы так же чувствительны?
— Как будет угодно Вашему высочеству! Повествование обрело четкость и ясность, но стало больше похоже на военный рапорт, чем на романтические воспоминания о приключении, сопряженном с опасностями. Аврора не удержалась от упрека:
— Поете вы ангельски, мой друг, но рассказ ваш смахивает на показания в суде.
Клаус покраснел, но не успел вымолвить в свою защиту ни слова.
— Разве он поет? — удивилась герцогиня. — Вот это новости! Каков же репертуар?
— Оперный, Ваше высочество. Романсы и... военные песни, — признался бедняга, став совсем пунцовым.
— Как же так вышло, что мы об этом не знаем? — возмутилась Элеонора, не преминувшая сказать о себе во множественном числе, отчего простое кресло, на котором она сидела, показалось присутствующим княжеским троном.
— Я не подумал, что это может представлять интерес для Вашего высочества. Ничего выдающегося, простое светское развлечение... Моя мать решила, что у меня приятный голос, и я стал брать уроки. Я пою главным образом для товарищей по полку, а еще в церкви, в хоре. Я признался в этом Петеру Штолену единственно для того, чтобы помочь ему в создавшемся затруднительном положении, иначе ему было бы несдобровать. С этими ганноверцами нужно иметь за пазухой волшебную палочку, без нее пропадешь!