Путешественник

— Как же ты хочешь, чтобы тебя называли? — спросил Ришар, ехидно улыбаясь. — Глий!.. Как эта маленькая дуреха госпожи Вергор? Глий! Так, что ли? По-моему, это еще глупее, но, в сущности, ему подходит…

Ответная атака была мгновенной. Уязвленный в своем достоинстве и в своей любви, Гийом взбесился. Набросившись на старшего брата, он сорвал с него парик, швырнул его в сторону и вцепился ему в волосы, как будто собирался содрать с него скальп. Но отец был уже рядом. Он стащил его с жертвы, дав крепкого подзатыльника:

— Довольно! Проси прощения, у брата и отправляйся спать!

Просить прощения у чудовища, которое осмелилось обозвать дурехой Милашку-Мари и причинило такую боль ему самому? Никогда!.. Нахохлившись, словно боевой петух, с глазами, как у дикого зверя, в которых пробегали молнии, мальчик отважился выступить против Гийома-старшего.

— Никогда не стану просить прощения у того, кто меня оскорбляет. А он оскорбил меня, назвав щенком!

Не дожидаясь ответа, он повернулся, подошел к камину, взял ореховый прут, который, впрочем, требовался не часто, и, вернувшись, протянул его отцу с таким гордым видом, что тот опешил. В тот же миг все услышали, как Адам Тавернье медленно произнес:

— Благородный ответ, мальчик! Достойный мужчины! Приготовься испытать его последствия» как мужчина!

И без того натянутый как струна, ребенок напрягся еще больше, приготовившись к заслуженной каре, ведь он осмелился бросить вызов своему отцу. Но наказания не последовало. Несколько мгновений Гийом-старший взирал на сына так, будто собирался броситься на него. От гнева его вены вздулись, глаза горели, а щеки стали красными. Сжимавшая прут рука его поднялась. Матильда сцепила пальцы, у нее вырвался стон… Отец уронил руку и в сердцах отбросил тонкий прут к очагу; потом доктор отвернулся и направился к столу.

— Иди спать! — лишь произнес он.

— Он никогда не будет вас уважать, если вы проявите слабость! — выкрикнул Ришар. — Этот мальчишка — настоящее семя…

— .. Тремэна! — резко оборвал отец, к которому вернулся гнев. — А ты прекрати бахвалиться! Наш разговор еще не кончен!

Гийом вздохнул с облегчением и, едва поклонившись, поплелся к лестнице, даже не решившись подойти к матери, чтобы ее поцеловать. Однако, поднявшись, он не сразу пошел к себе в спальню, а присел на последней ступеньке, чтобы послушать, о чем пойдет речь дальше, и станут ли говорить о нем. Он ошибся. Покончив с одним делом, отец всегда принимался за другое. Отложив на время семейные дела, он принялся расспрашивать Ришара о том, что, происходит в городе.

— Скажи-ка сначала, кого ты видел в тот вечер на ужине? Губернатор был там?

— Я даже удостоился чести быть ему представленным, — торжествующе отвечал Ришар. — Видите, отец, я был бы очень не прав, если бы не пошел туда, и…

— Отвечай только на мои вопросы! Маркиз де Монкальм тоже там был?

Допрашиваемый неприятно засмеялся.

— Конечно, нет! Вы прекрасно знаете, отец, что главнокомандующий и наш губернатор, господин де Водрей, не любят друг друга. Еще меньше ладят они с господином интендантом.

— Иначе и быть не может, — промолвил Адам Тавернье. — Монкальм — человек честный, чего не скажешь о двух других. И потом, в осажденном и голодном городе место военачальника — не в банкетном зале. Я знаю, что он никогда не бросает своих людей, так же как и его заместитель, шевалье де Леви…

— Да это просто смешно! И недели не пройдет, как осада будет снята: посмотрите хотя бы, что происходит на южном берегу — со вчерашнего дня генерал Вольф грузит свои войска на корабли. Он уходит из лагеря Леви, уже покинул лагеря у водопада Монморанси и на острове Орлеан. Его отход, вероятно, теперь уже вопрос нескольких часов. Должно быть, Вольф ожидает ветра…

— Проказник! — с иронией воскликнул доктор Тремэн. — Да ты, оказывается, в курсе всех событий и планов! Если англичане думают уходить, почему же тогда их шхуна прошла у нас перед носом четыре дня тому назад? Лично я нахожу это странным!

— Не думаю, что этого стоит опасаться. В любом случае линейные корабли не смогут подняться вверх по реке тем же путем. Если они готовятся встать под паруса, то лишь затем, чтобы пойти вниз по реке и выйти в открытое море. Давно пора, кстати. — Интересно, почему? Ни Квебек, ни мы пока еще не выдохлись. Мы могли бы еще долго сопротивляться…

— Конечно! Тем не менее по городу ходят слухи. Люди поговаривают, что нам нет больше смысла защищать интересы короля, которому на нас наплевать.