Искушение искушенных

Лю Хоан был умен и не упустил единственный шанс, предоставленный ему судьбой. Он тайно вернулся в Чанань вместе с горсткой сторонников. Ночью они подошли к воротам дворца на берегу реки Вэй, где умирала старая императрица. Когда же вооруженные до зубов люди, бесшумно ступая в своих войлочных туфлях, прокрались по коридорам дворца к роскошным покоям Люй, они обнаружили, что уже поздно. Императрица лежала на золотом покрывале, вокруг курились благовония. Комната была полна ее родственников, стенания которых возвестили убийцам, что Люй окончила свое земное существование, отняв у них сладость мести. Тогда, прямо у подножия императорского ложа, сторонники Лю Хоана умертвили всех родичей Люй, и комната покойной стала багровой от крови…

Однако всем кошмарам приходит конец. Лю Хоан стал императором под именем Хао Вэн. Великая династия Хань, основанная хитроумным крестьянином Лю Баном, наложила столь глубокий отпечаток на страну, что вплоть до самого конца императорского правления все владыки Китая почитали за честь носить титул «Сын Хань»…

Прославленная клиентка Локусты

(37 год после Р.Х.)

– У тебя сын! – вскричал вольноотпущенник, не зная, способен ли уразуметь хоть что-нибудь его вдребезги пьяный хозяин. – Великолепный мальчик, прямо пышет здоровьем! И весь в тебя!

Гней Домиций Агенобарб, слегка приподняв веки, устремил мутный взор на слугу. Его толстые губы скривились в гримасу, которую только при большом желании можно было бы принять за радостную улыбку.

– Весь в меня? – вяло повторил он. – Тем хуже для него!

Грек-вольноотпущенник слегка покраснел.

– Конечно, он похож и на мать…

– Еще хлеще! От Агриппины и меня может родиться только чудовище. Судя по твоим словам, так оно и случилось…

Агенобарбу удалось приподнять свое тучное тело с ложа, на которое он рухнул сразу после пира. Одним глотком осушив кубок фалернского вина, он оперся на плечо слуги и, пошатываясь, встал. Грек, согнувшись под его тяжестью, пробормотал:

– Неужели ты не рад, господин?

Широкое лицо Агенобарба словно раскололось надвое. Лошадиное ржанье вырвалось из его оскаленного рта, белоснежные зубы еще более оттеняли медный цвет бороды и волос.

– Да нет, в каком-то смысле я рад. Ибо теперь я свободен! Род мой получил наследника, и я могу уехать подальше от шлюхи, которую взял себе в жены. Что ж, давай посмотрим на последнего из Агенобарбов. А потом, Поллион, мы вернемся в Сицилию!

Агриппина, отдыхавшая после родов в роскошно убранной комнате, смотрела, как за окном синие морские волны накатываются на песчаный берег Анция, и думала почти то же самое, что и ее нежный супруг. Долгожданный сын избавлял их от совместной жизни, превратившейся в сущий ад. В декабре исполнялось девять лет с того момента, когда она вышла замуж за Агенобарба, дабы делить с ним радости и муки – муки в особенности! Ей было тогда тринадцать, он был на тридцать лет старше и безумно влюбился в нее. В то время Агриппина, правнучка императора Августа, прозябала в нищете и была счастлива сочетаться браком с одним из самых богатых и знаменитых римлян. Агенобарб полностью оправдывал свое прозвище (по-латыни Агенобарб означает «медная борода») и на первый взгляд вполне годился для завоевания императорской власти. А в своем призвании Агриппина не сомневалась – она должна стать императрицей, поскольку создана для трона!

Надо сказать, через два года после свадьбы она была довольна мужем: Агенобарб начал хорошо, став консулом. Но он слишком любил попойки, девок, гладиаторов и потасовки в квартале Субурра, поэтому возлагать на него большие надежды было бы глупо. Разочаровавшись в муже, Агриппина решила показать ему, на что она способна, и постепенно превратилась в самую настоящую мегеру – деспотичную, злобную и желчную, что было почти невероятно для столь юного создания.

Друзья супружеской четы, ставшие свидетелями жутких сцен, которые она закатывала, поначалу боялись, как бы Агенобарб не придушил ее. Однако странное дело! Похоже, страх испытывал колосс-муж, а не его хрупкая жена. Конечно, он с самого начала благоговел перед императорской кровью, струившейся в жилах этой девчушки, но, кроме того, проникся уважением к ее характеру – еще более мерзкому, чем его собственный. Поэтому когда Агенобарба назначили проконсулом Сицилии, он вздохнул с облегчением: новая должность позволяла ему время от времени расставаться со своей молодой фурией. В Рим он теперь наведывался на короткий срок и целиком посвящал себя заветной мечте – произвести на свет наследника, дабы не угас древний род Агенобарбов.