Кречет. Книга IV

Дверь из спальни вела в комнату поменьше, служившую, вероятно, будуаром, а другая — в совершенно голую ванную и гардеробную с пустыми стенными шкафами. На втором этаже то же самое: ни единой кровати, ни какой-либо другой мебели, ни безделушки…

— Счастье, что женщины не приехать, — заметил Понго. — Что наша делать с ними в пустой дом?

— Да уж, в самом деле, — проворчал Жиль. — Сроду еще не видел, чтобы обстановку убирали с такой тщательностью. Даже пыли не оставили…

Пожалуй, это выглядело самым странным.

Особняк был пуст, но абсолютно чист, причем убирали его совсем недавно. И от этой чистоты веяло холодом и враждебностью — если бы они обнаружили паутину в углах, пыль на полу, одним словом, свидетельства запустения, того, что в комнатах давно никто не жил, сложилось бы совсем другое впечатление. А так чудилось, будто «дом Ферроне», оказавшись в собственности чужака, предпочел спрятать все, что хранит память о прошлом, убрать с глаз постороннего, подальше от его нечистых рук дорогие реликвии.

Однако кое-что они все же нашли. С тыльной стороны, на ступенях, ведущих от служебной двери через дворик, огороженный с двух сторон кустами олеандра, к сложенной из камня и дерева кухне, один из матросов, Лафлер, увидел две обугленные щепки, связанные красной ниткой, и, смеясь, протянул их Менару.

— Это, наверное, подарок грабителя. Чтобы никто не смел сказать, что он ничего не оставил…

Но Финнеган тут же вырвал у него из рук находку и помчался подальше от дома, за кухню, чтобы зарыть ее в землю. А на бегу еще пытался поджечь щепки — видно, хотел уничтожить их окончательно.

— Что с вами? — спросил Жиль, когда доктор, с которого градом катил пот, вернулся. — Эта штука имеет какое-нибудь значение?

— Несомненно. Как вы догадываетесь, не слишком хорошее. Удивительно, что мы не нашли ее прямо на пороге.

— А там тоже такая была, — сказал Жермен, который только что обходил дом снаружи и осторожно нес точно такую же «погремушку».

Финнеган и с этой поступил так же.

— Да что же это, наконец? — взмолился Жиль. — Объясните!

— Символ проклятия мертвых. Дом не хочет вас принимать, а если вы все же в нем обоснуетесь, погибнет в огне.

От гнева кровь бросилась Турнемину в голову, он побагровел.

— Вы всерьез воспринимаете ребяческие угрозы? Вы, образованный человек!

— Я уже говорил вам, что тут даже невозможное становится возможным, но на этот раз я вполне с вами согласен, ничего сверхъестественного в вашей находке нет. Просто чья-то вполне человеческая рука оставила предупреждение, однако с ним нельзя не считаться.

— Следовательно, вы советуете послушаться.

И отказаться от намерения жить в доме? Даже не рассчитывайте. Как только я покончу с сеньором Легро, я вернусь в Кап-Франсе, накуплю мебели и всего, что необходимо для комфортабельной жизни, и обставлю особняк заново. Тогда посмотрим, кто осмелится его поджечь. А теперь покажите-ка, где обитает таинственный управляющий моих владений. Не слишком он, как видно, торопится представиться хозяину… Всем приготовить оружие. Не исключено, что нам приготовили западню, так что будьте начеку, но без команды никому не стрелять! Закончим осмотр владений, доктор!

— Если вы хотите осмотреть все свои земли, лучше сесть на лошадь. Они, я бы сказал, довольно обширные.

Справа от господского дома, наполовину скрытые соснами и лавровыми деревьями, тянулись длинные постройки.

— Это конюшни, стойла и жилье домашних слуг, — пояснил Финнеган. — А хижины рабов с плантации — слева, они скрыты колючими кактусами. Как видите, с этой стороны использовали природное ограждение, к тому же особняк стоит на холме, а они — гораздо ниже, так что их видно только со второго этажа.

Хижины рабов занимали довольно большой участок, разбитый на маленькие ровные квадраты огородов, где они сажали огурцы, бананы, мучнистый крупный горох — правда, выживали тут, судя по всему, только неприхотливые бананы: в будни Легро не оставлял рабам ни минуты свободного времени, чтобы заниматься этими клочками земли, которые, по идее, должны были их кормить, они могли работать на них только по воскресеньям, в свой единственный выходной. Так что огородики были совсем запущены: у измученных непосильным трудом чернокожих, и без того поливавших землю потом и кровью, не было сил горбатиться еще и над этими грядками. Деревянные стены хижин промазаны глиной и золой, а крыши, нередко дырявые, покрыты листьями веерной пальмы. Для недавней грозы такая крыша и вовсе не помеха.