Кречет. Книга IV

И он пошел искать Пьера не только потому, что его надо было найти, но и потому, что торопился покинуть любимую библиотеку, где на время поселилась смерть. И еще ему было невыносимо встречаться с бесстрастным взглядом Жюдит.

Он не понимал, что таится на дне ее бездонных черных глаз. Почему они так блестели — от сдерживаемых слез? И что было в них, когда Жюдит смотрела на мужа: гнев, жалость или безразличие?

Да и куда ему разгадать тайные помыслы супруги, если он в собственных чувствах не в силах был разобраться? Он просто сходил с ума, когда представлял себе нежную, хрупкую, светлую Мадалену в руках Легро. Воображение рисовало ему такие страшные картины, что он готов был волком завыть в ночи. Он должен спасти девушку, вырвать ее из власти этого негодяя, прежде чем тот присвоил себе то, о чем сам он. Жиль, не осмеливался просить на коленях… Он должен, если хочет еще хоть раз заснуть спокойно…

А между тем на ум ему приходили тяжелые, как пророчества Кассандры, слова Жюдит. Неужели действительно придется отдать «Верхние Саванны» подлецу, который не останавливается «ни перед каким преступлением? „Верхние Саванны“ вместе с тремя сотнями работников, которые создавали богатства плантации и которых она кормила? Нет, это невозможно! Нельзя допустить, чтобы вернулся Легро со своими палачами, кнутами, орудиями пыток, чтобы он снова посадил манцениллу — пожирательницу человеческой плоти, чтобы изгнал мир и свободу из этого уголка, только что обретшего покой, и принес взамен страх, насилие и ненависть… И все же, если Понго не справится с поручением, не успеет вовремя, они не смогут обложить зверя в его логове, волей-неволей придется решать: отдать свою землю, дом, который Жиль любил больше жизни, или обречь Мадалену на смерть после самых страшных надругательств. Этого он тоже не мог допустить. Что же делать?

Турнемин старался ободрить себя. Понго ловок как никто. Не было случая, чтобы он не выполнил задания. Так зачем думать, что как раз теперь, когда на карту поставлено так много, его постигнет неудача?

Но проходил за часом час, а Понго все не возвращался. Наступило утро, залило все ярким светом. Аббат Ле Гофф отслужил мессу в большой гостиной «Верхних Саванн», и Анну Готье предали земле. За гробом шел ее сын, а рядом с ним Жюдит и Жиль. Но на дороге никто так и не показался. До самого предзакатного часа. Однако тот, кто поднялся по лестнице прямо к Жилю, неустанно наблюдавшему за окрестностями с крыльца, увы, оказался не индейцем — это был Москит…

Разочарованный и раздосадованный Жиль, увидев его, не смог сдержаться. Он схватил нежданного гостя за грудки и поднял перед собой, чтобы лучше видеть его кротиную мордочку.

— Как ты посмел появиться здесь, негодяй? — Зарычал Жиль. — Да еще полез к самому дому?

— Эй, эй, сеньор, полегче! Отпустите же меня!

Ну у вас и манеры… Если вы меня задушите, вашей малышке легче не станет! Я… я посланник.

У Жиля от отвращения даже гнев прошел, он разжал пальцы, и Москит покатился по каменным плитам веранды.

— Посланник, говоришь? Ну, рассказывай.

Что ты должен мне передать?

Москит насмешливо улыбнулся, обнажив гнилые зубы, однако взгляд гранитно-серых глаз стал еще холоднее, если такое вообще возможно.

— Что девушка чувствует себя прекрасно… что все у нас уже в нее влюблены… и что господин Легро ждет с нетерпением, когда вы нанесете ему визит. Он ждет вас.

— Ждет! Неужели? И где же?

— Там, куда я буду иметь честь отвести вас, сеньор… Без оружия, естественно, и с завязанными глазами.

— Вы меня принимаете за младенца? Считаете, что я действительно пойду за вами следом безоружным и слепым? А зачем? Чтобы ваш хозяин убил меня, как только я окажусь в этом загадочном месте? Ведь именно моей смерти он добивается. Убьет меня, а потом и свою пленницу.

Москит озадаченно почесал в затылке.

— Ну зачем так думать, сеньор? У господина Легро и в мыслях нет вас убивать. Он знает, что это будет ему слишком дорого стоить. Единственное, чего он хочет, — это заключить с вами полюбовное соглашение, подписать кое-какие официальные бумаги…

— И прибрать к рукам мои земли, не так ли?

— Тут я ничего не могу сказать! Ей-богу! Он со мной не откровенничает. Он только сказал, что, если вы не явитесь к восходу солнца, девушка умрет… только сначала ее изнасилуют, она прехорошенькая…

Из-за спины Жиль раздался встревоженный голос Жюдит:

— Вы ведь не пойдете, Жиль? Прогоните его… а вернее, заставьте говорить: пусть расскажет, где прячется презренный Легро.