Потрясенный тар-эн выдохнул:
– Принцесса Киран!
– Мм? – осведомилась я.
– Что вы творите? – возмутился иристанский вояка.
– Издеваюсь, – честно ответила я. – Конкретно – сейчас. Еще конкретнее – над тобой. Так что там у нас с оргазмом?
МакОрат развернулся и ускорился. По переходам он теперь практически бежал, а я фактически бежала следом, продолжая допрос:
– Сплетать ноги? Устраивать пляски в горизонтальном положении? Исполнять супружеский долг? Играть в песиков? Половые отношения? Процесс зачатия? Что, совсем ничего? Да вы тут необразованные! МакОрат, хорошо, давай по-другому – женщина и мужчина ласкают друг друга…
Воин тормознул. Я с разбега впечаталась в его спину. Потную! Рубаша у него вообще насквозь промокла. Пока доставала салфетки и вытирала нос, услышала глухое рычание. После чего жертва допроса приказала:
– Стой здесь!
И испарился. Ну не совсем испарился, а просто метнулся тенью, исчезая из поля зрения. Странные они тут, и я пошла вперед – разыскивать главного тар-эн.
Бродила я недолго. Вскоре услышала гортанные разговоры, пошла на звук и вышла к рубке управления. Воины при виде меня тормозили, пристально смотрели, особенно уделяя внимание прозрачному топику, но никто не произнес ни звука. Лавируя между высоченными и мускулистыми, добралась до отца, вполоборота сидящего за пультом управления и молчаливо наблюдающего за моим приближением.
Несколько секунд потрясенно смотрела на экран, потом вспомнила, зачем, собственно, пришла, и решительно заявила:
– Драсти!
Папандр что-то понажимал – слишком быстро для моего восприятия. Мне на миг вообще показалось, что его ладони растворились в пространстве, затем, крутанувшись в кресле, отче развернулся ко мне, скрестил руки на груди и произнес:
– Твой внешний вид оставляет желать лучшего, дочь.
Так, значит, да? Вскинула подбородок и ехидно ответила:
– Это же к лучшему – усерднее будут сражаться за меня, отец.
Хассар оценил пассаж, но ответ был далек от моих ожиданий:
– Ты выглядишь как доступная женщина. Это не распаляет интерес, это отвращает.
Кажется, меня воспитывать пытаются.
– Еще лучше. – Я нагло улыбнулась. – Значит, останусь старой девой, что меня более чем устраивает.
Взгляд хассара вновь стал насмешливым – он потешался надо мной, как потешался бы посторонний человек, но никак не отец. И я впервые почувствовала себя в совершенно враждебном окружении… Потому что раньше рядом со мной всегда находились мама, или Мика, или свои ребята из группы, а сейчас… Зато стыдно ни перед кем не будет!
– Я вообще с вопросом, – нагло заявила отцу.
Черные глаза предка внимательно изучали мое лицо, затем я услышала:
– Киран, как моя дочь, ты обязана подчиняться традициям Иристана. Традиция первая – женщина не оголяется.
И сказано это было так, что мне вдруг стало холодно. Ничего, выдержу.
– Это все? – поинтересовалась я.
Как оказалось, не все.
– Женщина не говорит, пока к ней не соизволят обратиться.
– Ого. – Знала, что все плохо, но чтобы настолько.
Папандр кивнул и продолжил:
– Голос женщины тише шелеста трав.
Вдох-выдох и мрачно резюмирую:
– Полный абзац!
Отче напрягся, выдавая начинающее просыпаться в нем глухое недовольство моим поведением, и меня продолжили воспитывать:
– Женщина не пачкает уста грязными выражениями.
Уста? Это он про губы?
– Они чистые, только помыла, – «обрадовала» родителя.
И услышала:
– Язык женщины – покорность.
– Это перебор, папандр, – не сдержалась я. – Язык – это язык, покорность – это уже из области психологических отклонений!
На меня молча смотрели несколько долгих минут, вынуждая едва ли не поежиться от столь неприязненного внимания, а затем отец произнес:
– Женщина не смеет поднимать голос на тар-эн.
Я смею! Это первое, и кстати:
– А я не женщина.
Никогда этим не гордилась, но сейчас просто не удержалась. И очень сильно пожалела об этом, потому что поведение воинов изменилось мгновенно – на меня и до этих слов смотрели, но теперь взгляды были иные. Совсем. И я зря вообще так оделась. Отец чуть заметно скривился, и в помещении сразу стало значительно меньше народа. И пятнадцати секунд не прошло, как в рубке остались я, папандр и Дьяр.