Мысль о том, что этот тар-эн опытный и матерый мужик, пришла слишком поздно.
– Я понял, – с неожиданной улыбкой произнес воин, – Киран не распущенная, Киран просто боится. – Бракованный навигатор мне в полете! – Иди ко мне, – приказал Нрого, придерживая штаны.
– Уже бегу, сейчас только шнурки поглажу! – сорвалась я и прикусила язык.
Поздно.
Нрого застегнул брюки, не отрывая от меня взгляда, затем скрестил руки на груди и произнес:
– Киран, твой отец отдал тебя мне, следовательно, ты несешь обязательства. Твое нежелание разделить со мной постель, демонстрируемое с самого начала, говорит лишь об одном – Киран МакВаррас не ведает о чести, стремясь избегнуть обязательств.
И мне стало плохо. Совсем.
– А вас не заботит тот факт, что я не хочу делить с вами постель? – сдерживая вполне обоснованную злость, спросила я.
Взгляд Нрого сделался странным. Затем я услышала приказное:
– Подойди.
Сдержалась, обошла постель, приблизилась к воину, дальше привычное – взгляд в глаза. Долгий, ищущий чего-то и не находящий. Нрого нахмурился, его руки скользнули по моим, накрыли плечи. Взгляд все так же искал что-то в глубине моих глаз… Искомое найдено не было, и великий воин призадумался.
Жаль, что размышлять он предпочитал молча, но значительно хуже то, что вывод он все же озвучил:
– Киран – редкий камень. Особый. Но укрощение пантеры изысканное удовольствие, от него не отказываются.
– В каком смысле? – не поняла я.
Нрого провел пальцем по моим губам и снисходительно сообщил:
– Тар-эн не ведают отказа у женщин.
Мне почему-то это так напомнило Дейма и его «Я могу получить любую»…
Но немногословный Нрого решил на этом завершить наше общение, сел за стол и похлопал по коленке, видимо требуя моего там усаживания. Я была не в том положении, чтобы отказываться, а потому молча подошла и впервые в жизни села на колени к мужчине.
– Твоя покорность радует, – глухим голосом произнес воин. Потом добавил: – Фрукты содержат снотворный яд. Не ешь. Не хочу.
– Если съем – умру? – догадалась я, памятуя о злобной бегемотихе.
– Будешь вялой, сонной. Мне не понравится.
Очень весело. Но отравленные фрукты мелочь, меня сейчас другое заинтересовало:
– Почему вы так со мной разговариваете? – На Нрого я не смотрела, глядя куда-то перед собой. И не видя ничего.
– Привычка, – неожиданно искренне ответил воин.
– В каком смысле? – Я взглянула на него.
Тар-эн весело подмигнул и произнес:
– С женщиной воин должен говорить доступно.
Нормально!
– Я что, дура, по-вашему? – возмутилась я и попыталась встать.
Нрого отреагировал насмешливым взглядом, под которым я попытки прекратила, и резонно заметил:
– Умной не назовешь.
Сижу в оцепенении, думаю о жизни. О жизни, и о справедливости, и о судьбе своей горемычной… Мало того, что меня вот так вот просто отдали, как последнюю продажную женщину, так я еще, как выяснилось, обязана помнить о чести и отдаваться без возражений. Потрясающе просто.
Поняла, что сейчас просто сорвусь, и поднявшись, причем на сей раз Нрого меня не удерживал, направилась в спальню.
– Куда? – вопросил воин.
– Стресс снимать, – буркнула злая я, стараясь не думать, какой у меня в нижнем белье и чулках вид сзади.
Судя по тому, что воин промолчал, вид был впечатляющий.
Придя в спальню, открыла шкаф, залезла в нужный рюкзак, достала бутылку шампанского, предпоследнюю кстати. С шампанским вернулась к Нрого, опять села к нему на колени, протянула бутылку и хмуро попросила:
– Открой. Буду потерю невинности праздновать.
Тот факт, что там нужно кучу всего откручивать, супружник проигнорировал и просто выдрал пробку. Пошла пена. Я с наслаждением пролила все это на шкуры, затем, запрокинув голову, сделала глоток. А что, достанусь Нрого пьяная, пусть радуется.
Не тут-то было! Едва глотнула, как услышала:
– Женщина не должна…
Остановилась, хмуро посмотрела на тар-эна и прямо спросила:
– Что еще?
– Чашу возьми, – приказал Нрого, напряженный и от того будто окаменевший.
– Зачем? – не поняла я.
– Женщина должна есть скромно, не возбуждая воина, – ответили мне, не отрывая от моего же рта взгляда.