Дочь воина, или Кадеты не сдаются

Бабенция внимательно осмотрела меня, после чего прошипела:

– Дочь Киары!

В общем, сразу ясно, что оделась я верно, за что себя и хвалю. И тут Нрого прошел к одному из тюков, достал… мой подарочек, разрезал ткань тюка, и оттуда вывалился ворох каких-то нарядов. Но воин искал другое, нашел и, вернувшись ко мне, прикрепил к поясу перевязь с ножнами. Крепил осторожно, после чего извлек черный охотничий нож с рукоятью, инкрустированной изумрудами, и негромко сообщил:

– Нож твоей матери! – Удивленно посмотрела на воина, и тот пояснил: – Нож, принесший победу хассарату.

Почему-то я в этот момент взглянула на отца – и отшатнулась. Столько ненависти было на этом достаточно-таки красивом лице, столько злости. Почему-то появилось ощущение, что этого отец Нрого не простит… Никогда не простит. И смолчать не захочет.

Словно в подтверждение, папандр произнес:

– У Иристана иная история.

– Для тех, кто не ведает, да. Но ее дочь должна знать правду, – возразил Нрого.

– Нож должен быть уничтожен! – изрек папашка.

И вот тут Нрого вскинул голову, пристально посмотрел на отца и, не скрывая ни ненависти, ни мстительной усмешки, произнес:

– Дар был принят. Отныне ты не имеешь власти над дочерью! И над ее имуществом.

Вот те раз.

– Я запрещаю личные встречи! – не менее мстительно ответил папандр.

Вот те два.

– Я настаиваю на охране принцессы Киран моими воинами!

Вот те три.

– А почему моя мама герой? – решила вставить слово я.

Оба воина перестали сверлить взглядами друг друга и уподобились монолитным скалам. Некоторое время сохраняя равнодушное молчание, явно обдумали ситуацию и пришли к выводам:

– Я доверяю воинам клана МакВаррас, – величественно поведал Нрого.

– Я дозволяю личные встречи, – не менее величественно сообщил отче.

– Я получу ответ на свой вопрос? – скорее раздраженно, чем величественно поинтересовалась я.

Нрого и папашка опять же – очень величественно – направились к выходу. У двери Нрого пропустил хассара вперед и прикоснулся ладонью к собственной левой груди… затем бросил взгляд на меня. И я не я, если это не было намеком.

– Минуточку, – заявила я женщине, которая явно меня ждала, и поторопилась в спальню.

Когда выходила, моя верная левая грудь прикрывала запас таблеток сухого спирта. Кажется, нам будет весело.

* * *

Впервые с прилета на Иристан у меня была возможность осмотреться, уделить внимание интерьеру, окружающим и вообще всему. И я неторопливо шла вслед за сопровождающей меня женщиной, озираясь вокруг, рассматривая потолок, вглядываясь в окна и пейзаж за ними. Дворец казался выстроенным из грубо обтесанного камня, но в его стенах журчала вода из водопроводов, полы были ровными и гладкими, двери открывались при нашем приближении. И это было удивительно. Дома я привыкла к излишкам цивилизации, да и сочетание стали и пластика давно стало понятным и привычным, здесь же удобства и достижения технического прогресса словно маскировались. Иначе к чему бы этот необработанный грязно-серый камень?

– Вам стоит поторопиться, – сухо произнесла женщина.

– Вам стоит рот прикрыть. – Я мило ей улыбнулась, и так, на всякий случай, напомнила: – Я больше не подчиняюсь вашему хассару.

Дамочка, вся в сером и унылом, сверкнула невыразительными глазами, но промолчала. А потом я вдруг услышала недовольное бормотание и нытье какое-то. При этом вскоре и шаги послышались. То есть кто-то шел и ныл, ныл и шел.

– Хочу в Шоданар… В Шоданар хочу… хочу тортик… ма-а-ам…

И как-то я не сразу даже поняла, кто это, пока из-за поворота не явились бегемотиха в персиковом и бегемотик в белом. Я так и застыла на месте. Нет, меня заинтересовала не Единственная папандра, а ее дочь – у бегемотика отсутствовали ресницы, брови и лоб стали значительно обширнее. Ну все как я и предполагала! И на душе такое злорадное чувство вечной справедливости!

Обе дамы, увидев меня, так и застыли, а мне, может, и следовало смолчать, так нет же:

– Интересно, – глядя в потолок, произнесла я, – а что на Иристане полагается за воровство? Нужно будет поинтересоваться у папандра…

Внезапно послышалось рычание, а затем на полном ходу ко мне примчался Икас, встал передо мной и мордой к бегемотам, глухо зарычал.