Дженнсен сидела, покачиваясь в такт с движением повозки, рядом с человеком, которого встретила совсем недавно и который спешил помочь тому, кого даже не знал.
— Спасибо вам, Том. Вы — добрый человек.
Он ухмыльнулся:
— Моя мама всегда так говорила.
Когда она откусила еще кусок пирога, он добавил:
— Я надеюсь, что лорд Рал думает так же. Вы скажете это ему, когда увидите его, ладно?
Дженнсен не знала, что он имеет в виду, но переспросить побоялась. Раздумывая над ответом, она продолжала жевать: полный рот служил оправданием ее молчания. Ляпнув невпопад, можно запросто навлечь на себя беду. Жизнь Себастьяна — слишком большая ставка. В конце концов Дженнсен решилась улыбнуться и подыграть. И, проглотив кусок, сказала:
— Конечно.
По легкой, но гордой улыбке, от которой приподнялись уголки рта Тома, она поняла, что ее ответ оказался удачным.
Глава 20
Внезапно глазам стало больно. Дженнсен закрылась рукой от яркого света и почувствовала, как Том шевелит одеяла, лежащие рядом с нею. Она потянулась и зевнула, а потом, поняв, наконец, почему лежит в повозке и где они находятся, села и огляделась.
Фургон стоял у самого края поросшего травой луга. Сзади возвышалась отвесная скала серого цвета, в трещинах и расселинах которой росли стойкие невысокие кусты, кривые и почти стелящиеся по ее поверхности. Дженнсен перевела взгляд выше. Вершина скалы терялась в серой мгле. У подножия ее расстилалась полоса буйной растительности.
Том умудрился каким-то образом провести повозку по этим крутым горам. Две его крупные тягловые лошади все еще стояли не распряженные и пощипывали сухую траву под копытами.
Впереди, за лугом, простиралась мрачная местность, заросшая раскидистыми деревьями, обвитыми плетьми винограда и свисающими лишайниками. Странные крики, щелканье, посвист исходили из-под зеленого навеса этих деревьев-великанов.
— И это в середине зимы… — только и смогла произнести Дженнсен.
Том доставал из повозки мешки с кормом.
— Неплохо было бы провести здесь время, — он кивнул головой в сторону буйной растительности, — окажись то, о чем рассказывают люди, неправдой. Держу пари, тогда наверняка бы нашелся кто-нибудь, желающий прогуляться тут. Но если здесь и ходил кто-то, то только в случае, если его затащило сюда какое-нибудь кошмарное существо.
— Вы имеете в виду, что здесь водятся чудовища или что-нибудь в этом роде?
Том облокотился на край повозки, наклонившись к Дженнсен совсем близко.
— Дженнсен, — сказал он тихо. — Я не из тех, кто любит пугать женщин. Когда я был мальчишкой, другие парни обожали совать извивающуюся змею под нос девчонкам, просто, чтобы послушать, как те визжат. Я так никогда не делал. Я не пытаюсь вас запугать. — Он помолчал и продолжил: — Но у меня сердце будет не на месте, если я позволю вам уйти и вы не вернетесь. Может быть, все разговоры о здешних местах — сплошное вранье… не знаю: я здесь никогда не ходил. Я знаю одно: никто никогда не ходил сюда без приглашения. Люди говорят, не вернешься. Вы — единственная, кто явился в эти места без приглашения.
Дженнсен судорожно сглотнула и кивнула, не зная, что ответить. Во рту было кисло.
Том откинул назад упавшую на лоб прядь:
— Я просто хотел сказать вам все, что сам об этом знаю. — Он взял мешки с кормом и пошел к лошадям.
О чем бы ни шла речь, оно в болотах обитает. Но Дженнсен надо идти туда, вот и весь сказ. У нее нет выбора. Если она желает свободы Себастьяну, надо идти. Если она хочет освободиться от лорда Рала, надо идти.
Она просунула руку под плащ и дотронулась до рукояти ножа. Конечно, Том прав, но он не знает главного: она вполне способна защитить себя.
И вообще она — Дженнсен Рал!
Дженнсен скинула с себя одеяла и выбралась из этой постели на колесах, шагнув, как на ступеньку, на спицу заднего колеса. Том возвращался, неся бурдюк.
— Попьете? Это вода.
Дженнсен обнаружила, что ей и в самом деле хочется пить. Потом увидела, как Том отирает пот со лба, и только тут поняла, что здесь жарко. Похоже, ни одно уважающее себя, полное чудовищ болото не позволит себе покрыться льдом…
Том достал из телеги сверток, развернул его:
— Позавтракаете?
Дженнсен улыбнулась, увидев пирог с мясом.
— Вы — удивительно заботливый человек! И очень добрый.