Смех и грех Ивана?царевича

Родя и Катя начинают ездить в Капотню. Они помнят об осторожности и, как им кажется, прекрасно справляются с задачей. Но Катя, брезгливая до крайности, забывает на бачке унитаза мирамистин, которым дезинфицирует стульчак. Ранее девочка оставила в ванной комнате заколку, а Родион бросил в мусор пустую коробку из?под конфет. Майя понимает, что в ее доме кто?то бывает и, когда случается несчастье, не сомневается, что убили ее сына, а преступница Ксения. Кирилл Алексеевич, Семен, Лиза и Надежда Васильевна тоже считают девочку преступницей. А что они должны были подумать? Ксюшу находят в шоковом состоянии, она сжимает окровавленный нож и бормочет: «Иосиф, Иосиф…» Увы, взрослым людям не пришло в голову спросить: зачем Ксении убивать родного брата? Почему она повторяла имя сына Майи? Нет, присутствующие мигом решают, что Ксюша убийца, и начинают спасать реноме семьи. Девочку отсылают в скит к Хмудову, а это намного хуже, чем очутиться в тюрьме. Из заключения можно выйти, рано или поздно срок закончится, а Ксюшу родня осудила пожизненно. Несчастная пытается оправдаться, твердит: «Я не убивала Родиона».

Но кто же ей поверит! Похоже, только два человека поняли, что Ксения не виновата. И один из этих людей — я. Мне кажется, в Капотне события разыгрывались иначе.

Узнав от Иосифа, что Родион и Катя любовники, Ксения приходит в ужас — она?то знает, что подростки кровные родственники. Рассказать кому?то об инцесте невозможно, но и разрешить паре дальше заниматься сексом никак нельзя. На тот момент дети уже поругались. Ксюша подбила Кате глаз, внучка Надежды Васильевны в усадьбе не показывается, на звонки не отвечает. А с Родионом беседовать бесполезно, он ей не поверит. Ксюша узнает у Йоси, когда юные любовники в очередной раз посетят квартиру Лапиной, и мчится туда. Наверное, Ксения колотила в дверь, потом догадалась звякнуть Родиону на мобильный, вбежала в квартиру и выложила влюбленным всю правду. Брат растерялся, а Катя схватила на беду оказавшийся под рукой тесак и кинулась на сестру со словами:

— Все врешь! Я убью тебя!

Родион бросился разнимать девочек, и Катя случайно воткнула в него лезвие. Скажите, Ксения, это так? Я не ошибся?

— Она Катя! — зло выкрикнула Елизавета Матвеевна. — Ка?тя! А вы зря пытаетесь обелить убийцу.

— Надо же так ненавидеть собственного ребенка… — горестно произнесла Людмила.

— Нет, Елизавета Матвеевна ненавидит себя, — сказал я. — За то, что вышла замуж по расчету, что терпела унижения в семье мужа, скрывала свою любовь к доктору Звенигородскому, родила не тех детей от нелюбимого человека. Но ведь трудно в этом признаться, потому вся злость госпожи Винивитиновой?Бельской вылилась на Ксению и Родиона. Елизавета Матвеевна очень несчастный человек. И она до сих пор не понимает: Катя убита, в гостиной сейчас находится Ксюша.

Глава 35

Вдова вцепилась руками в подушку дивана.

— Нет!!!

— Да, — твердо возразил я. — У внучки Надежды Васильевны чуть повыше поясницы был шрам от фурункула, а у Ксении его нет. Сегодня, когда у нее случайно задралась пижамная курточка…

На секунду я примолк, в голове промелькнула какая?то мысль, очень важная…

Ксения встала, быстро скинула куртку от пижамы и повернулась к матери спиной:

— Видела?

— Прикройся, — поморщилась Людмила.

Ксюша засмеялась:

— А ты ханжа. Смутилась при виде моей обнаженной груди? Но почему бы и не показать такую красоту? Когда от старости, как у тебя, все обвиснет, уже не похвастаешься. Он прав, Родю зарезала Катька. Но там все немного по?другому вышло. Когда я рассказала любовникам правду, Родька, как всегда, ни слова не произнес, сидел и моргал, по своему обыкновению, луп?луп?луп. Я брата прекрасно знала и другого от него не ожидала. А Катька, хоть и дружила с ним с детства, а теперь еще и спала, в его характере не разобралась. Она решила, что Родька в курсе, а от нее правду скрыл, сцапала резак, заорала: «Сволочь! Гад! Как ты мог так поступить? Ни слова мне не сказал!» И хрясь тесаком в него. Я, наверное, в обморок упала. А когда очнулась, вижу: Кати нет, Родя на кровати хрипит. Бросилась к нему, нож из раны выдернула, чтобы не так больно брату было. А кровь как хлынет! Родион прошептал: «Позови Иосифа». И снова на меня темнота навалилась. Когда наконец рассеялась, оказалось, что я в больнице. Потом меня в Ясное привезли. Как увидела, куда попала, подумала, что умру тут, и никто не узнает, где ни в чем не виноватая Ксюша жизнь окончила. Первый год целыми днями рыдала, а Федор с женой злыми осами жужжали: «Покайся, неси наказание достойно». Я им: «Никого я не убивала». А они: «Не желаешь смириться? Сиди на хлебе с водой». Сыновья у них на всю голову были долбанутые, перед родителями на коленях стояли, от таких тоже ничего хорошего не жди. Телефона в Ясном нет, о компьютере они даже не слышали, бумагу с ручкой мне не давали. Бежать невозможно, через тайгу одной не пройти. Иногда в дом забредали охотники. Только собаки залают, Федор меня за волосы хвать — и в подвал. Хоть оборись, звук наружу не выходит. Как?то неделю там просидела — на такой срок посторонние мужики задержались, кто?то у них заболел, а в тех краях закон: если гость пришел, помогать надо. Анна хлеб мне сбрасывала и флягу с водой.