Чисто семейное дело

На самом деле одержимость — явление не настолько редкое, чтобы не нашлось желающих на нем заработать. Изгонять духов, незаконно оккупировавших чужие тела, берутся деревенские бабки, ведьмаки и ведьмы, колдуны, в том числе черные, лекари и целители всех мастей, маги с дипломом и без. И все справляются. Потому что умеют оценить мощь духа и определить заранее, удастся его одолеть или не стоит связываться. Если да — принимаются за работу. Нет — отсылают клиента к более опытному коллеге. Это лучше, чем взяться за невыполнимое и опозориться, а то и погибнуть.

Аолену освобождать одержимых прежде не доводилось. Балдур имел опыт, небольшой, но достаточный, чтобы понимать: для изгнания этогодуха потребуется целый консилиум Великих магов во главе с председателем Верховной Коллегии. Но как их собрать? Как заставить уделить время и потратить силы на персону столь незначительную, как чей-то слуга? Предложить золото? Коллегия несметно богата. Запугать последствиями — они и впрямь будут ужасны, ведь сила черного духа станет расти с каждым днем? Не подходит. Маги непременно решат пойти по пути наименьшего сопротивления — прикончить одержимого, пока не поздно. Шантажировать отказом спасать мир впредь? Да плевать им на мир, были бы сами живы! Прибегнуть к демонической помощи — пригласить Кукулькана, или снова вызвать папашу? Тоже не выход, сказал Балдур. Мощь обитателя астрала слишком велика. Чужую сущность из тела он, несомненно, извлечет, но и собственной, природной не поздоровится. Дело кончится гибелью или превращением в зомби — истории известны такие примеры. Именно поэтому демонов, даже низших, никогда не призывают для исцеления одержимых… Короче, куда ни кинь — всюду клин. И все-таки должен быть выход, надо его найти!..

Они слишком увлеклись поисками, чтобы помнить о печально известном кальдорианском принципе. А когда вспомнили — было поздно. Непоправимопоздно.

Годрик стоял над телом связанного слуги, и на руках его была кровь. А из груди, из самого сердца лежащего торчала затейливо витая рукоять кинжала, матово поблескивало в свете магического шара драконье серебро. Много, много запретного оружия осталось валяться бесхозным на поле недавнего боя…

— Ты… ты зачем это сделал?! — отчаянно взвизгнула Ильза.

— Это был мой долг, — тут же откликнулся убийца. Голос его был тверд и спокоен, так могут говорить лишь те, чья совесть чиста и нет сомнений в собственной правоте. — Он стал опасен и для нас, и для этого мира. И я, как господин его, обязан был его остановить.

— Но не так же!!! Ты его убил! Убил! Мы бы нашли способ!.. — Она расплакалась, Урсула принялась подвывать.

— Цель оправдывает средства! — отчеканил юный кальдорианец. — Мой способ был самым простым и надежным. Спуна, безусловно, жаль, но у каждого своя судьба.

К убитому подошел Рагнар, сам не зная зачем, выдернул нож из раны. В тишине гадко хлюпнула кровь, тело судорожно дернулось.

— Любимейший друг детства, да? — горько усмехнулся рыцарь.

— А вы хорошо проверили? Может, он не совсем умер? — забеспокоился, засуетился Эдуард, приняв конвульсии трупа за признак жизни. — Вдруг можно что-то сделать? Как тогда со мной?

Они проверяли. И сделать ничего было нельзя. Слишком мало времени прошло, одержимый не успел измениться. Он умер человеком. Искореженные чужой злобой черты разгладились, лицо сделалось обиженно-удивленным, как у ребенка, у которого родная мать отобрала игрушку. Он вообще был похож на младенца, большого, пухлого и невинного. Такие не должны умирать. На это тошно было смотреть.

— Пойдемте отсюда, — предложил Хельги. — Не станем ждать утра.

— Идем! — подхватила Ильза истово. — Не могу спать рядом… с этим! — Кого она имела в виду?

Собирались быстро, почти молча. Покидали в мешки одеяла — вот и все сборы. Накрыли тело дерюжкой, погасли магический шар. Хельги обрушил свод землянки — вот и готова могила для Спуна, чтоб не пожрал никто. Свистнули торхов, принялись грузить пожитки.

Годрик молча протянул Аолену свой мешок — сам не умел управляться, привык, что ему помогают. Но эльф отшатнулся, даже руки за спину спрятал.

— Нет! — сказал резко, почти выкрикнул. — Отойди. Ты больше не с нами.

В растерянности юноша обернулся к другому своему опекуну, Рагнару.