Профессия: ведьма

– Я покупаю лошадь, – с ходу выпалила я, разжимая кулак. Изумруды зелеными льдинками просыпались на стол, раскатились в стороны.

Перо выскользнуло из пальцев, забрызгав пергамент.

– Откуда у тебя деньги?

– Я продала свою хорошую репутацию, – безалаберно заявила я. – И сию секунду уезжаю в Догеву.

– С ума девка сошла! Что произошло?

– Скоро узнаете, – пообещала я. – До свидания, Учитель. Я вас обожаю!

Прежде чем он успел опомниться, я бестолково чмокнула его в щеку, перегнувшись через стол, оттолкнула и убежала, хлопнув дверью.

– А неустойка?! – крикнул старый маг мне вслед, но возвращаться и объяснять, что неустойку выплатил король, не стоило. Учитель в гневе страшен.

Белка, оседланная и привязанная за школьной стеной, била копытом. Вряд ли мне удалось бы вывести ее из конюшни после «прощания» с Учителем. Осознавая важность момента, лошадь гарцевала, как необъезженная трехлетка. Хоп! Я в седле. Прощай, Стармин! Стой, паршивка, я еще не подобрала поводья!

Глава 5

Выехав за город, я придержала лошадь, вытащила из сумки карту Белории и задумчиво склонилась над тонкой вязью дорог, рек и селений. Торопиться в Догеву не имело особого смысла. Переговоры с арлисскими послами могли затянуться на неделю, так что Лёну все равно пока будет не до меня.

Свернув карту, я неторопливо потрусила вдоль городского вала, решив выехать из Стармина по тракту, ведущему к Чернотравной Куще. Я собиралась навестить добродушного Травника, грубоватого Кузьмая и нашу общую любимицу, рыжую мантихору Маньку, а заодно попробовать изловить Ромашку. Продав одну из лошадей, я разжилась бы деньгами на первое время.

Я в последний раз обернулась на Стармин и, подчиняясь внезапному порыву, помахала рукой крышам домиков, шпилю дворца и башенкам Школы.

У меня было предчувствие, что увижу я их еще очень и очень нескоро.

Дорога в Кущу, казалось, была заколдована. Как и в прошлый раз, погода резко испортилась, небо затянуло серой косматой мглой, из которой сначала редко и мелко, а потом обильно и уверенно посыпались крупные капли. Дождь лил весь день и большую часть ночи, лишь к рассвету немного истощив тучи, – в них образовались тусклые белые прорывы, чередующиеся с черными горбами. Наученная горьким опытом, я захватила с собой столько еды с праздничного выпускного стола, что хватило бы троим на неделю. А вот о фураже не позаботилась. Белка с явной неохотой жевала мокрую траву, отказываясь от обгрызенных мною хлебных корок. Седло натерло ей спину, непривычная к дальним переходам кобыла постоянно спотыкалась на неровной проселочной дороге, где-то успев потерять левую переднюю подкову. Промокшая насквозь, ссутулившаяся, лошадь казалась жалкой заморенной клячей. Я решила избавиться от нее при первой возможности. Ромашка, при всех недостатках ее характера, куда больше годилась на роль верной спутницы странствующей ведьмы.

Ночью Белка подстроила мне очередную и последнюю пакость в своей жизни.

Ее съели волки.

Разобравшись в следах, я была просто потрясена глупостью кобылы. Стоило мне уснуть, как стреноженная Белка невесть зачем углубилась в лесную чащу и долго блуждала там без определенной цели, пока не свалилась в овраг, где то ли свернула шею, то ли терпеливо дождалась двух тощих, облезлых и потрепанных суровой зимой волков, при виде меня пристыжено шмыгнувших в кусты. Бедные звери изумились нежданной добыче не меньше меня. Вознеся хвалу невесть с чего расщедрившимся богам, они торопливо разделали кобылу, разволокли ноги и ливер по кустам и норам, лишь затем приступив непосредственно к трапезе.

Естественно, столь нелепая смерть не заслуживала ни единого доброго слова. Тоскливые желтые глаза неотрывно следили за мною из частого малинника, горя желанием продолжить пиршество. Обуреваемые голодом, волки погрызли даже седло, так что на память от кобылы мне осталась только узда.

К счастью, до Чернотравной Кущи осталось меньше часа езды; я преодолела это расстояние за полдня, сгибаясь под тяжестью двух сумок – с едой и вещами. К обеду мне удалось разыскать домик отшельника – добротно сработанный скит в холме, выложенный изнутри толстыми бревнами, с выведенной вбок трубой и парой круглых окошек. На холме рос раскидистый ясень, чья серебристая листва резко контрастировала с темной зеленью окрестных дубов.