Грани Обсидиана

Правда, чувствует себя после этого прескверно. Вот как он сейчас. Неудивительно, что Фэрлин разгневался, узнав, что брат возвращался домой без сопровождения. Голос его стал ледяным, ледяными – глаза.

– Корнер потерял разум? Или ему настолько надоело главенство нашего рода, что он надеется отделаться от нас таким простым способом?

– Брат…

– Почему он не выделил тебе охраны?

– Я сам отказался от сопровождения. У Корнера и без того слишком мало бойцов…

– Он безумен, а ты самоубийца?! Да с тобой в таком состоянии мог бы справиться любой крестьянин с вилами… да что там – любой мелкий Зверь!

Бэрин вдруг вспомнил лисицу. Представил, как, не удержавшись в седле, падает в снег, и та, отбросив задушенного цыпленка, жадно вцепляется в горло нежданной крупной добыче. Проблема только в перетаскивании. Лисица загрызла волка…

Он потер лицо ладонями, чтобы скрыть внезапную и неуместную сейчас улыбку.

– Никто из них мне не встретился, так нечего об этом и говорить.

– Говорить есть о чем! – отрезал Фэрлин. – В следующий раз поеду я. – Быстрый взгляд в сторону жены. Все трое подумали об одном и том же, и Фэрлин добавил: – Или Найна.

К исходу лета Инта должна была родить. Лорд и сейчас уже с неохотой оставлял замок: Волки – преданные семьянины и, пока потомство не научится держаться на ногах, стараются не покидать свой дом далеко и надолго.

Бэрин окинул опустошенный стол голодным взглядом: потраченные кровь и сила требовали восполнения. А он слишком рано пустился в обратный путь.

– Ты все еще бледный, – заметил Фэрлин тоном ниже. – Погоди.

Лорд вышел. Бэрин прикрыл тяжелеющие веки и вздрогнул, почувствовав прикосновение легкой руки к своему влажному лбу. Из-под ресниц взглянул в близкое озабоченное лицо Инты.

– У тебя жар!

– Ничего, – еле выговорил он. Как она изменилась за этот год! Нет уже мрачного, настороженного взгляда исподлобья, напряженно сжатых губ, загнанности испуганного зверька в каждом движении… Тогда она боялась их, оборотней, опасаясь не столько за себя, сколько за свою любимую сестру. Так боялась, что он подошел к ней – поговорить, успокоить, утешить… Ему – именно ему, первому – Инта улыбнулась своей чудесной, быстрой, немного нервной улыбкой. Почему он отступил, почему уступил ее Фэрлину? Да, тогда он понял своего брата быстрее и вернее, чем сам Фэрлин, и решил ему помочь…

И совершенно не понял самого себя.

Подняв руку, он прижал ее ладонь к своему лбу. Нежная, теплая. Женская… Губы Инты дрогнули в улыбке. Теплые, мягкие губы… Его взгляд скользнул ниже – по белой шее, по покачивающемуся на цепочке Лунному камню, по… Ее груди округлились, потяжелели – и от беременности, и, наверняка, от ласк его брата. Он представил, как протягивает руки и накрывает их…

Инта повернула голову – сам он не расслышал шагов Фэрлина из-за шумящей в голове крови. Заявила обвиняюще:

– У него жар!

Если Фэрлину и показалось странным, как быстро он отдернул руку, виду брат не подал. Сказал спокойно:

– Я принес эликсир.

Он молча смотрел, как лорд тщательно отсчитывает янтарные капли: они расходились в воде, и та приобретала цвет крови. Принял протянутый бокал, по-прежнему избегая взгляда Фэрлина, выпил и передернулся: холод, потом тепло, жар, снова холод. Ну, по крайней мере это отвлечет его от бесчестных мыслей о том, как он ласкает жену своего брата! Прикрыл глаза.

Инта сказала вполголоса:

– Но если эликсир так чудодейственен, почему вы сразу не берете его с собой на Черную?

– Потому что он слишком ценный…

– Более ценный, чем даже ваши жизни?

– …и потому что в усталости легко просчитаться – всего одна лишняя капля…

Бэрин глянул сквозь ресницы: лорд задумчиво вертел в пальцах граненый хрустальный флакон. Теплые янтарные блики скользили по его лицу.

– И – что?

– И человек умирает. Идем, ему нужно отдохнуть.

Прикосновение легких пальцев к плечу – ответная дрожь по всему его телу.

– Безлунной ночи, Бэрин. Поправляйся.

Он кивнул, но раскрыл глаза, лишь когда двое покинули комнату: по-детски прятался от зоркого взгляда старшего брата. Потер лицо – от действия эликсира покалывало кончики пальцев и горели губы. Уставился в огонь.

На дальних заставах, где мало женщин, женщина берет себе в мужья двоих, а то и троих мужчин. И такой брак считают нормальным, а детей – общими. Если бы…