ИСПОВЕДНИЦА

Верна отреагировала скептически. - Будучи здесь во дворце, весьма маловероятно, что она заглянет в свой путевой дневник в ожидании сообщений от меня.

- Возможно она не быть находиться во Дворце, - настаивала Эди. - Возможно они обе должны быть потерять терпение из-за внезапная, важная причина, и она уже послать тебе сообщение в путевой дневник.

- Да каким же это образом они умудрились покинуть Дворец? - спросила Верна. - Мы окружены армией Имперского Ордена.

Эди пожала плечами. - Это не быть невозможным. Я могу видеть с моим Даром, не моими глазами. Это, быть темным вчера вечером. Возможно в темнота они должны быть убежать по каким-то причинам. Возможно это, быть важным и они не имели времени, чтобы сказать нам.

- Ты смогла бы сделать это? - спросила Кара. - Вы могли бы выйти в темноте и пробраться через врага?

- Конечно.

Верна уже просматривала путевой дневник. Как она и ожидала, он был полностью чистым. - Никаких сообщений, - она вложила маленькую книжку обратно за пояс. - И всё же, я воспользуюсь твоим предложением и напишу сообщение Энн. Вдруг и вправду она заглянет в свой дневник и ответит.

Распушив свою накидку, Натан вновь двинулся дальше. - До того как мы пустимся искать в других местах, я хочу проверить усыпальницу ещё раз.

- Выставите здесь охрану, - дала распоряжение Кара солдатам. - Остальные пойдут с нами.

Пройдя некоторое расстояние вниз по залу, Натан пустился вниз по лестнице. Раздавалось эхо шагов всех остальных, кто следовал за ним и старался не отставать. Натан, Кара, Эди, Верна и солдаты, замыкавшие шествие сзади, все дружно спускались вниз на следующий уровень.

Более низкие стены были из блочного камня, а не из мрамора. В некоторых местах, на них были следы от воды, которая в течении сотен лет просачивалась сквозь них. Эта течь оставляла после себя желтоватые формы, которые придавали камню вид, будто он таял.

Вскоре они добрались до камня, который таял по-настоящему.

Натан остановился перед входом к усыпальнице Паниса Рала. Высокий пророк, с мрачным и вытянутым лицом, поглядел мимо таявшего камня в усыпальницу. Это был четвертый раз, когда он возвращался изучать могилу, но и на этот раз она ничем не отличалась от предыдущих посещений.

Верна беспокоилась об этом мужчине. Когда он волновался и хотел найти ответы, за его внешней непроницательностью бушевал своего рода гнев. Её никогда не доводилось видеть его таким прежде. Единственным человеком который приходил её на ум с той же самой непроявляемой внешне, сдерживаемой яростью, которая могла заставить её сердце бешенно колотиться - был Ричард. Ей подумалось, что такой сосредоточенный гнев должно быть был характерной чертой Ралов.

Невзирая на то, что вход в склеп когда-то предусматривал двери, теперь на их месте был водружён некого вида белый камень, предназначенный для того, чтобы запечатать вход в большую усыпальницу. Внешне выглядело так, что он был установлен впопыхах, и всё же не достоточно быстро, чтобы остановить странные условности, переполнявшие могилу Паниса Рала.

Внутри, пятьдесят семь холодных факелов покоились на декоративных золотых держателях. Натан метнул рукой и восспользовался магией, чтобы зажечь часть из них. Как только они вспыхнули, стены склепа оживились мерцающим светом, который отражался от полированного розового гранита сводчатой комнаты. Понизу каждого факела были устновлены вазы, предназначенные для цветов. Эти пятьдесят семь факелов и ваз, предположила Верна, символизировали тот факт, что должно быть Панизу Ралу было пятьдесят семь, когда он умер.

Короткая опора по центру похожей на пещеру комнаты поддерживала непосредственно сам гроб, создавая иллюзию, словно гроб плавал поверх пола из белого мрамора. Покрытый золотом гроб роскошно пылал колышущимся теплым светом от этих четырех факелов. Тем способом, каким стены были покрыты полированным кристальным гранитом, который полностью простирался по своду, Верна представила, что когда все факелы вдоль комнаты будут зажжены, гроб будет пылать золотым великолепием, совершенно независимо плавая по центру.

По сторонам гроб был покрыт гравировкой слов на древнем Верхне Д'Харианском языке. Вырезанная в граните ниже факелов и золотых ваз бесконечная лента слов на том же самом почти забытом языке, кружила по всей комнате. Глубоко выгравированные письмена, мерцавшие в свете факелов, создавали такой эффект, будто они светились изнутри.