ИСПОВЕДНИЦА

Энн раскрыла ладонь в молящем жесте. «И если в этом счастье взаимной любви - счастье для вас обоих - ты сможешь помочь любимому человеку сделать единственно правильный выбор, что в этом плохого?- она уронила руку. - Я не прошу тебя заставлять его делать неправильные вещи, только верные, только те, что он и сам захочет сделать. Я просто прошу тебя оградить его от боли, Которая может толкнуть его на ошибку, ошибку, которая утянет на дно и нас всех вслед за ним».

Никки снова почувствовала, как тонкие волоски на шее встали дыбом.

«О чем ты говоришь?»

«Никки, когда ты была с Орденом - когда тебя знали под именем Госпожа Смерть - как ты тогда себя ощущала?»

«Ощущала? - Никки покопалась в памяти в поисках ответа на неожиданный вопрос. Даже не знаю. Не вполне поняла, что ты имеешь в виду. Пожалуй, я ненавидела себя, ненавидела жизнь».

«И в твоей ненависти к самой себе - сильно ли тебя заботило, что Джегань мог убить тебя?»

«Не особо».

«А сейчас ты вела бы себя так же? С тем же безразличием к себе, к своему будущему?»

«Нет, конечно. Тогда мне было все равно, что со мной случится. Какое у меня могло быть будущее? Я не думала, что заслужила хоть сколько-нибудь счастья - и не ждала его - так что для меня мало что имело значение, и собственная жизнь в том числе. Я просто считала, что ничто не имеет значения».

«Считала, что ничто не имеет значения», - повторила Энн. Она напустила на себя озабоченный вид, прежде чем продолжить выражать обеспокоенность словами Никки. «Ты не ожидала для себя счастья, и потому полагала, что ничто не имеет значения, - она подняла палец в знак прояснения. - Тогда ты не приняла бы тех решений, что сейчас, потому что не заботилась о себе. Так ведь?»

Никки показалось, что она почти слышит звук невидимой захлопывающейся ловушки. «Так».

«И как, по-твоему, должен себя чувствовать мужчина, такой как Ричард, когда он наконец поймет, что Кэлен для него потеряна, когда действительно и ясно осознает окончательность этого? Будет ли он так же ценить жизнь? Неужели ты полагаешь, что он и тогда будет ощущать связь с нами - с тем же чувством важности человеческой жизни - когда им овладеет растерянность, одиночество, безысходность, уныние… безнадежность? Не ожидая счастья, неужели, ты думаешь, его будет волновать, что с ним станется? Ты-то знаешь, каково это, дитя. Скажи мне».

Руки Никки покрылись мурашками. Она боялась ответить на этот вопрос.

Энн помахала пальцем. «Если рядом с ним не будет никого, не будет любви - не все ли ему будет равно, жить или умереть?»

Никки сглотнула ком в горле, с усилием взглянув в глаза правде. «Полагаю, может быть и так».

«А если сам он потерял надежду, как сможет он сделать верный выбор для нас? Не сдастся ли он попросту?»

«Не думаю, что Ричард сдастся».

«Ты не думаешь, - наклонилась к ней ближе Энн. - Хочешь провести эксперимент? Поставить наши жизни, наш мир, все сущее на исход такого эксперимента?»

Напор Энн, казалось, пригвоздил Никки к месту. «Дитя мое, если мы потеряем Ричарда, мы потеряем все».

Она смягчила тон, и Никки почувствовала, как ловушка окончательно захлопнулась за ней. «Ты сама знаешь, насколько он важен - и потому-то ты и ввела шкатулки Одена в игру от его имени. Ты знаешь, что только он может повести нас в эту битву. Ты знаешь, что без него сестры Тьмы вызволят Властителя из преисподней. Без Ричарда, который только и сможет остановить их, они вызволят саму смерть. Они положат конец миру живых. Они погрузят нас в Великий Хаос.

Без Ричарда все потеряно», - повторила она, словно забивая последний гвоздь в крышку гроба.

Никки проглотила ком в горле. «Ричард никогда нас не бросит».

«Может быть, умышленно и нет. Но идя в битву без любви и надежды, с одним только одиночеством, он может принимать решения, которых бы не принял, неси он в душе образ любимой женщины. Эта любовь может стать связующим звеном, объединяющим фактором.

Только такая любовь может удержать человека от поражения, когда у него нет сил идти дальше».

«Все это может быть и так, но все же не дает тебе права распоряжаться его сердцем».

«Никки, я не думаю…»

«Во имя чего мы сражаемся, если не ради неприкосновенности жизни?»

«Я сражаюсь ради неприкосновенности».

«Ты? Неужели? Вся твоя жизнь была отдана тому, чтобы принудить других делать то, чего ты хотела, а не то, чего хотели они. Пусть это делалось и не из ненависти к добру, но тебе определенно было все равно, как другие должны жить и чего ради. Ты прилепляла новичков к сестрам, чтобы они служили той цели, что ты им предназначила. Ты использовала сестер, чтобы вылепить из молодых людей волшебников, которые с большой вероятностью следовали бы тому, что ты считала замыслом Создателя.