За всеми зайцами

Я пожелала и вошла в комнату. Женщина любезно предложила устраиваться на неудобном диванчике:

– Так, говорите, отдыхали вместе с Катрин?

– Нет, нет, просто въехала после нее в освободившийся люкс.

– А все-таки, что вам надо от Катрин?

– Я же сказала, отдать кольцо. Хозяйка тихо засмеялась:

– У Катрин нет колец с аметистом, она не любит этот камень. Зачем вы придумали эту историю?

Я поколебалась и решила рассказать правду:

– Одна моя знакомая, Селина Роуэн, знала вашу подругу. Во всяком случае, я нашла в ее комнате записку с именем Дюруа. Очень хочется узнать, что их связывало.

– А почему не спросить просто у своей знакомой?

– Она умерла, покончила с собой. И кажется, мадам Дюруа может пролить свет на эту историю.

Женщина подошла почти вплотную, я почувствовала приятный запах духов, увидела, как от быстрого движения руки распахнулся воротник блузки. На крепкой, загорелой шее засверкали на золотой цепочке две хрустальные туфельки. Мгновенное озарение вспыхнуло в мозгу, и тут же кто-то резко выключил свет.

ГЛАВА 18

Голова немилосердно болела, противная тошнота поднималась из желудка. Глаза никак не хотели открываться, когда же веки, наконец, разлепились, я обнаружила, что лежу в незнакомой комнате. Все здесь было отвратительно голубым: занавески, белье, халат, висящий на голубом же кресле, около кровати толпились подставки с бутылками, какой-то непонятный аппарат в изголовье противно попискивал через равные промежутки времени. Все походило на больницу. Я поискала глазами кнопку вызова медсестры, но не нашла. Интересно, здесь что, надо встать, выдернуть из себя все шланги и трубки, выйти в коридор и позвать врача?

В этот момент дверь беззвучно распахнулась, и появился симпатичный молодой мужчина в голубоватой пижаме:

– Ну как, пришли в себя, мадам Васильева?

Я кивнула головой:

– Откуда вы знаете мое имя? Врач радостно заулыбался:

– У вас в сумочке лежат права.

– А как я вообще попала сюда?

– Вас привезла "Скорая помощь", да вот здесь представитель полиции, он сейчас все объяснит!

В палату вошел Жорж. Я в ужасе закрыла глаза, надеясь, что видение исчезнет. Но комиссар Перье удобно устроился в кресле и приказал:

– Открывай глаза, не прикидывайся умирающей.

Я осторожно взглянула в сторону приятеля:

– Как ты узнал, что я здесь?

– Если найдешь в Париже еще одну мадам Даша Васильева, то, пожалуйста, познакомь с ней. Рассказывай все по порядку. Что ты делала в номере Катрин Дюруа?

– Вот не знала, что ее так зовут. Случайно заблудилась и зашла в гостиницу спросить дорогу.

– И поднялась на второй этаж, постучалась в 19-ю комнату и сказала: "Простите, пожалуйста, как проехать на Берлин?"

Комиссар откровенно издевался. Легко смеяться над больным человеком; если бы не тошнота, придумала бы что-нибудь получше.

– А что со мной случилось, почему я оказалась в больнице?

Комиссар возмущенно зашипел: – Такие люди, вот именно из-за таких людей…

Он просто задохнулся от ярости, потом, успокоившись, продолжил:

– Катрин Дюруа выехала из гостиницы. Объяснила портье, что внезапно умерла ее тетка. Администратор посочувствовал и вызвал такси. А дальше, горничная пошла убрать номер, но заболталась с кем-то из постояльцев и решила приняться за работу только через час после отъезда Катрин.

Взяла ведро, тряпку, открыла дверь и обнаружила на полу тебя, моя радость. Рядом валялась довольно массивная бронзовая лампа. Ею-то милейшая Катрин и съездила по твоей глупой башке. И очень хочется узнать, почему.

– А Катрин поймали?

– Нет, мы не сразу обнаружили такси, которое отвезло женщину на Северный вокзал. Сейчас она, скорее всего, уже далеко отсюда. Так, жду объяснений.

– Очень болит голова.

– Не мудрено, бронзовая лампа, как правило, вызывает именно такой эффект.

– Тошнит.

– Ничего удивительного, у тебя сотрясение мозга. Давай, рассказывай.

– А как насчет прав человека? Можно допрашивать умирающего?

– Закон даже разрешает находиться в реанимации, и если ты сейчас же не начнешь говорить, отшлепаю тебя вот этим предметом.

И Жорж показал на эмалированное судно. Я вздохнула и начала свой рассказ.

В больнице пришлось провести две недели, никакие просьбы и мольбы не помогли. Домашние стояли насмерть. Они категорически отказывались взять меня домой. Более того, отняли газеты, телевизор и радио.