Тибо, или потерянный крест

Там она молча прошла в свою комнату, послала Жозефу за своим духовником и открыла ларцы и шкатулки, чтобы уладить свои дела. От всего ее огромного богатства у нее остались золото и драгоценности. Она поделила все это на три неравные части: одна предназначалась горстке слуг, которые прибыли с ней из Крака, вторая — сыну, которого она больше не желала видеть, третья — монастырю, куда она намеревалась удалиться. Жозефа не получит ничего, придется ей довольствоваться ожерельем, добытым ценой убийства, к которому Стефания никоим образом не желала быть причастной. Она ни словом о нем не обмолвилась старому священнику, которому исповедалась с тех пор, как прибыла в Тир. Ибо если она и обратилась к Богу в этот страшный час, то не столько из любви к Нему, сколько для того, чтобы навсегда избежать людских взглядов. Пусть сами устраивают свою судьбу, а она не испытывает никаких угрызений совести из-за многочисленных злодеяний, совершенных за свою долгую жизнь. Теперь один лишь Господь казался Госпоже Крака достойным собеседником.

Завтра на рассвете она в одиночестве и пешком отправится в монастырь Святой Каллисты.

Глава 14

Короли и призрак...

Десять дней спустя после смерти сестры Изабелла была коронована архиепископом Акры, заменявшим патриарха, все еще остававшегося в Риме, и стала королевой Иерусалима; а еще двумя днями позже в том же самом соборе, где некогда ее мать обвенчалась с Амальриком I, она стала женой Конрада де Монферра. Наверное, никогда еще невеста в веселом красно-золотом свадебном наряде не казалась такой бледной, а когда она вложила свою руку в руку маркиза, пальцы ее были ледяными.

До последней минуты Изабелла надеялась, что папский посол, кардинал Убальдо, не согласится расторгнуть ее брак с Онфруа, выглядевший безупречным. Но королева Мария и бароны нашли множество причин, которые должны были способствовать разводу: во-первых, возраст Изабеллы ко дню свадьбы, во-вторых, отсутствие согласия родных (даже если его и вырвали силой у больного Бодуэна IV), а главное — принуждение, которому подверглась тогда девочка, потому что из Вифании ее сразу же увезли в Крак. При таких обстоятельствах легату ничего другого не оставалось, кроме как объявить брак Изабеллы Иерусалимской и Онфруа де Торона недействительным. Так что бедняжка оказалась замужем за человеком, которого она не только не любила, но еще и боялась. Последовавшая за этим брачная ночь могла бы отбить всякое желание продолжения у человека, настроенного менее решительно, чем Монферра: прелестное тело, открывшееся перед ним на широкой кровати, застеленной пурпурными простынями, вытерпело его натиск с полным безразличием, а когда он, наконец, выдохся и заснул беспробудным сном, Изабелла, шатаясь, с залитым слезами лицом пришла будить Евфимию, а потом вместе с ней отправилась в пустые в этой ночной час дворцовые бани. Там она долго мылась, словно надеялась стереть со своей кожи мерзкие следы этого соития. Вода была холодной, ее трясло, но после того, как могучая гречанка завернула ее в наспех согретую простыню и растерла так, что едва не содрала кожу, она почувствовала себя лучше и, вернувшись на супружеское ложе, где постаралась как можно дальше отодвинуться от Конрада, смогла, наконец, уснуть.

К несчастью, она не могла прибегать к этому способу каждый вечер, и через три месяца после безрадостной свадьбы Изабелла поняла, что беременна.

Теперь она могла вздохнуть свободнее, потому что ее муж, озабоченный тем, что должен защищать свои права на корону, отправился участвовать в осаде Акры. В самом деле, если местные бароны и некоторые другие считали Изабеллу своей бесспорной королевой, по-другому обстояло дело с сеньорами, которые прибыли с Запада и которых Лузиньяны поспешили привлечь на свою сторону. В их представлении Ги, коронованный в храме Гроба Господня, — пусть рукой своей жены, но все же коронованный, — имел полное право стать преемником Сибиллы. Конрад же никакой короны не получал и намеревался получить ее от крестоносцев. В ту особенно трудную зиму в лагере под Акрой начался голод, и маркиз, нагрузив суда провизией, — не обделив при этом свой славный город Тир! — взял курс на север.

Его прибытие было встречено радостными криками. Несмотря на ужасную погоду, холод и грязь, люди бросались в воду, чтобы помочь как можно скорее разгрузить суда, перетаскать на берег драгоценные запасы.