193  

«Старик держал при своем королевском дворе юношей из своей страны от двенадцати до двадцати лет, желавших стать воинами. Он давал им выпить снадобье, которое тотчас их усыпляло, потом приказывал перенести их в свой сад. Они оказывались в таком прекрасном месте, что верили, будто и впрямь попали в рай. Дамы и девицы ублажали их целый день, так что, достигнув исполнения всех желаний, они никогда по собственной воле не ушли бы оттуда... И когда Старик хотел убить знатного сеньора, он говорил им: «Идите и убейте такого-то человека, а когда вы вернетесь, мои ангелы снова отнесут вас в рай...» И потому они исполняли его приказания, не боясь гибели, желая вернуться в рай. И таким образом они по приказу Старика убивали всех, кого он велит...» 88

Вот этот-то человек и приказал убить Конрада де Монферра...

Филипп де Дрё лично пришел сообщить Изабелле о событии, которое для королевства, едва начавшего восстанавливаться, стало настоящей катастрофой. Он рассказал, кем был нанесен удар, но Изабелла не могла этого понять, потому что на первый взгляд убийство и впрямь казалось необъяснимым.

— Горный Старик — враг Саладина, и потому не может быть врагом моего супруга. Я знаю, что некогда мой высокочтимый отец, король Амальрик I, поддерживал с ним почти дружеские отношения, и его преосвященство Гийом Тирский отзывался о нем с уважением. Так зачем ему совершать это убийство?

— Боюсь, — вздохнул епископ Бове, — причина достаточно гадкая. Некоторое время тому назад Монферра захватил, ограбил и потопил большое торговое судно, принадлежавшее Старику. Тот дважды требовал вернуть ему судно, груз и команду или, по крайней мере, возместить ущерб, но ваш супруг не верил, что этот человек, в котором он видел прежде всего легенду, может быть опасен. В ответ на требования Старика он лишь пожимал плечами. Не мне вам рассказывать, каким он был строгим и непримиримым.

— Да, я это знаю. Когда он гневался, то неспособен был рассуждать ясно и мудро, как ему было свойственно. Именно потому, что мне объяснили, каким великим королем он мог стать, я согласилась выйти за него замуж. Неужели, — с горькой улыбкой добавила она, — мне, ничего не понимающей в политике, теперь придется править одной? Или же корона вернется к Ги де Лузиньяну, которого это убийство, должно быть, очень обрадовало?

— Об этом и речи быть не может, госпожа моя. Ассамблея баронов и слышать о нем не хочет.

— И что же будет?

На этот последний вопрос Филипп де Дрё не знал, что ответить. Не мог на него ответить и Балиан д'Ибелин, да и никто в окружении молодой вдовы. Пришлось ждать пять дней, до тех пор, пока не похоронят Конрада, так и не успевшего побыть королем. Среди огромного стечения народа, опечаленного и обеспокоенного своим будущим, Изабелла под траурным покрывалом следом за гробом прошла через весь убранный черными полотнищами город до церкви Святого Креста, где предстояло покоиться ее супругу. Горя она не чувствовала, она не любила Конрада и не могла его оплакивать, даже притворно. Лицо Изабеллы под длинным покрывалом было сухим, но бледным от снедавшей ее тревоги. Какое будущее ждет ребенка, которого она носит под сердцем? Дадут ли ему время вырасти, если это окажется мальчик? Или он погибнет через несколько месяцев, как маленький Бодуэн, чье существование мешало тем, кто имел свои виды на королевский трон? Кому же он может помешать, этот ребенок, кроме Лузиньяна, которого, как ее уверяли, опасаться больше не приходилось? У старого маркиза де Монферра, кроме Конрада и Гийома, отца Бодуэна, было еще двое сыновей: Бонифас — старший — и Ренье. Не попытается ли один из них завладеть шатким наследством? Задаваться этими вопросами было совершенно бессмысленно, но от них становилось страшно.

На следующий день после погребения в порт вошли военные суда. На мачте того, который возглавлял флотилию, красовались английские львы, они трепетали под утренним ветром, золотые на алом фоне...

Вскоре в парадный зал замка с затянутым черным крепом орлом Монферра, быстро шагая, вошел Ричард и направился к Изабелле, которая ждала его, сидя в королевском кресле. Рядом с ней были мать, по-прежнему красивая, но с годами ставшая более величественной, и обе сестры, Хелвис Сидонская и Маргарита, помолвленная с Гуго Тивериадским. Мужчины, за исключением епископа Бове, расположились немного ниже. Так пожелала Изабелла, решившая выдвинуть на первый план женщин своей семьи, чтобы дать понять английскому королю: пусть корона ей досталась от отца, но сейчас она принадлежит женщине, и эта женщина не намерена позволять диктовать ей, как она должна поступить... И речи не могло быть о том, чтобы выглядеть слабой в глазах человека, который был врагом Монферра.

  193  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×