Десятое Правило Волшебника, или Призрак

– Я чувствую за этой дверью присутствие Тови… Наконец-то… – сказала сестра Цецилия со вздохом облегчения.

– Думаю, сегодня ночью мы сможем приступить к церемонии, – бодрым голосом сказала сестра Эрминия.

Сестра Улисия кивнула и положила руку на бронзовую ручку.

– Если Тови справилась с поисками книги – а я готова спорить, к этому времени она уже справилась, – то, при наличии всех трех шкатулок, я не вижу причин, почему бы не начать это сразу. – Она сдержанно улыбнулась. – Чем скорее Владетель освободится из заточения, тем скорее мы обретем заслуженное.

Кэлен снова задумалась, есть ли хоть какой-то способ для нее разрушить их планы? Она не сомневалась, что как только они реализуют свои намерения, пути назад не будет – ни для кого. Она думала о тех шкатулках, которые несла, и гадала, что случится, если, когда сестры отвлекутся при встрече с Тови, она разобьет хотя бы одну? Может быть, ей даже хватит времени, чтобы разбить обе.

Кэлен понимала, что такой поступок навлечет не просто ярость сестер; за такое они, скорее всего, убьют ее. Но Кэлен уже пришла к убеждению, что когда сестры добьются успеха, ей самой в любом случае грозит смерть.

Сестра Эрминия наклонилась вперед.

– И, в качестве нашего первого акта, надо будет разобраться со старыми долгами. – Выражение ее лица стало злобно-ядовитым. – Я слишком хорошо помню, как это наглое животное отправило меня в палатки. Никогда не забуду, что было позволено его солдатам делать с нами.

Лицо сестры Улисии помрачнело, взгляд смертоносно сверкал.

– О, думаю, это один их тех долгов, которые мы уладим с удовольствием. – Злобная улыбка проглядывала сквозь этот взгляд. Она повернула бронзовую ручку. – Итак, приблизимся к успеху.

Глава 37

Сестра Улисия распахнула двери и уверенным шагом вошла в укрытую кромешной тьмой заднюю комнату.

– Тови? Что ты делаешь здесь в темноте?.. Спишь? – Раздражение и досада звучали в ее голосе. – Так просыпайся. Мы пришли. Наконец-то мы здесь.

Двигаясь теперь впереди процессии, сестры несли над повернутыми вверх ладонями крошечные огоньки пламени, света которых как раз хватило, чтобы разглядеть торчавшие на ближайших стенах, с каждой стороны, вставленные в кронштейны незажженные факелы. Сестры отправили крошечные лепестки пламени к факелам, зажигая их. И как только те потихоньку с шипением разгорелись, их свет наполнил комнату, почти просторную, с книжными полками, врезанными в желтоватый, цвета соломы, камень стен.

У дальней стены этой комнаты стоял массивный стол из железа и дерева. За этим столом, в высоком, с художественной резьбой, кресле, подпирая подбородок большим пальцем и наблюдая за ними, сидел крупный и плотный мужчина.

Он казался самым свирепым из всех людей, которых когда-либо доводилось видеть Кэлен.

Три сестры замерли на полушаге, их глаза округлились, отражая шок смущения и неверия в то, что они видят.

Мужчина мощного телосложения спокойно сидел за столом и продолжал наблюдать за тремя сестрами. И то, что он не говорил, не двигался и, по-видимому, не проявлял ни малейшего нетерпения, только усиливало вполне осязаемое ощущение опасности, повисшее в комнате. Было слышно лишь шипение и потрескивание факелов.

Этот человек, с мощными мускулами и бычьей шеей, был воплощением явной угрозы. Рубашки на нем не было, мускулистые плечи выпячивались из-под расстегнутого посредине овчинного жилета, оставлявшего открытым мощную грудь. Серебряные ленты охватывали его руки в области массивных бицепсов. Каждый из толстых пальцев украшало золотое или серебряное кольцо, как бы нагло объявляя, что это скорее трофеи, нежели украшение. В бритой голове отражалось мерцание дрожащего света факелов. Кэлен не могла представить его с волосами; это умаляло бы производимое им устрашающее впечатление. Золотое кольцо в левой ноздре тонкой золотой цепочкой соединялось с другим кольцом, продетым через середину его левого уха. Он был чисто выбрит, за исключением двухдюймовых узких усов, огибающих уголки рта, и такой же узкой бородки, спускающейся от середины нижней губы.

Но каким бы пугающим, грозным и безжалостным он ни выглядел, истинным кошмаром казались его глаза. В них вообще не было белков. Вместо этого в них туманились зловещие очертания на фоне чернильного мрака. Эти глаза, казалось, с легкостью читают все мысли, и когда его взгляд замер на ней, она почувствовала себя обнаженной. Ей показалось, что колени подгибаются под тяжестью обрушившейся на нее паники.