Незабудки для тебя

А потом они будут танцевать на новогоднем балу…

Напевая себе под нос мелодию вальса, Абигайль зажгла свечу и, прикрывая пламя ладонью, вышла из спальни в коридор большого дома. Дома, в котором она совсем недавно была служанкой — а теперь стала… ну нет, конечно, не хозяйкой — но, во всяком случае, женой наследника!

Детская располагалась на третьем этаже жилого крыла. Из-за этой детской Абигайль вступила в битву с мадам Жозефиной — и проиграла. Мадам Жозефина всегда точно знает, что, где и как должно происходить в ее доме. Иногда кажется, думала Абигайль, бесшумно скользя мимо дверей спален, что мадам Жозефина знает все на свете и никогда ни в чем не сомневается! Например, она твердо уверена, что трехмесячная малютка должна спать в детской под присмотром няни, а не в колыбельке у постели своих родителей.

Пламя заколебалось, и свеча стала оплывать, когда Абигайль, достигнув лестницы, двинулась вверх по крутым ступеням. Что ж, хотя бы первые полтора месяца малышка спала с ней рядом. В семейной колыбельке, которую когда-то соорудил своими руками дед Абигайль, в которой спала ее мать, а семнадцать лет назад — и она сама…

И теперь в эту колыбельку Абигайль уложила свою новорожденную дочь. Первые дни счастливые родители от нее не отходили — а Мари-Роз спала в ней безмятежно, как ангел.

Ее малышка вырастет настоящей дочерью своего отца, достойной наследницей рода Мане. Но Абигайль хотела, чтобы Мари-Роз с детства впитала традиции и ее семьи — семьи своей матери.

Однако Жозефина не сдавалась — и в конце концов настояла на своем. Капля камень точит, сказал Люсьен. Такому упорству просто невозможно противостоять. И теперь Мари-Роз спала наверху в детской, в изящной французской колыбели, где уже на протяжении ста лет почивали отпрыски семейства Мане.

Что ж, утешала себя Абигайль, пусть это неудобно — надо привыкать. Ее дочь тоже отпрыск семейства Мане, ей надо расти как настоящей леди.

Кроме того, не уставала повторять мадам Жозефина, в соседних спальнях спят взрослые, и им не по душе просыпаться по ночам от детского плача. Бог знает, как обходятся с детьми там, на Болоте(слово «Болото» она произносила с гримасой отвращения, словно непристойное ругательство), — но здесь, в Доме Мане, младенцам положено спать в детской.

Ничего, говорила себе Абигайль. Пусть ее терпеть не может мадам Жозефина, пусть не замечает месье Анри, пусть даже Жюльен смотрит на нее совсем не так, как должен порядочный человек смотреть на жену брата…

Что ей до них всех? Ее любит Люсьен — и этого довольно.

И пусть Мари-Роз спит в детской! Будь она не на другом этаже, а на другом берегу океана — и тогда Абигайль чувствовала бы свое дитя, как самое себя. Связь между ними так крепка, так глубока, что ничто на свете не может ее разорвать.

Пусть мадам Жозефина выигрывает битву за битвой — победа в войне всегда останется за Абигайль. Потому что с ней Люсьен и малютка Мари-Роз.

В детской уютно мерцали свечи: Абигайль вспомнила, что Клодина не доверяет газовому освещению. Няня держала малютку на руках и старалась успокоить ее соской; но та выплевывала соску и кричала изо всех сил, сжимая крохотные кулачки.

— Ох, как мы сердимся! — Абигайль поставила свечу и, раскрыв объятия, подбежала к дочке.

— Должно быть, почуяла, что ты идешь. — Клодина, молодая женщина смешанных кровей с сонными карими глазами, погладила малышку по голове и передала матери. — До того вела себя тихо. А как ты там, внизу, догадалась, что она не спит?

— Сердцем услышала. Тише, тише, малышка, мама с тобой!

— У нее пеленка мокрая.

— А мы ее сейчас поменяем!

Абигайль с улыбкой погладила дочку по щеке. Клодина — ее выигранная битва. Абигайль радовалась, что няней ее дочери стала давняя подруга: рядом с ней она отдыхала душой от холодного недоброжелательства, которое источала семья Люсьена.

— Ложись спать. Я ее покормлю, и она спокойно проспит до утра.

— Ну что она за золотко! — Клодина взъерошила непослушные кудряшки Мари-Роз. — Знаешь, если я тебе здесь не нужна, пожалуй, схожу-ка на реку. Вдруг встречу Джаспера, — добавила она с лукавым огоньком в темных глазах. — Я ему сказала: может, мне удастся улизнуть, так что пусть подождет на берегу около полуночи.

— Надеюсь, он на тебе женится!

— Женится, конечно, куда денется! Так я схожу прогуляюсь часок-другой. Ты не против, Абби?