Незабудки для тебя

— Знаешь, если я хочу, чтобы мужчина мне не надоедал, так ему и говорю.

— А мужчины всегда делают то, что ты им велишь?

Губы ее изогнулись в той самой кошачьей усмешке, что сводила Деклана с ума.

— Чаще всего да. Так что же, голубчик, покажешь мне свой огромный дом?

— Охотно. — Он взял ее за подбородок и поцеловал. — Сейчас-сейчас. Да, кстати, — добавил он, взяв ее за руку и ведя к лестнице на второй этаж, — мисс Одетта официально разрешила мне за тобой ухаживать. Сказала: очень хорошо, что между нами искра проскочила.

— По-моему, логичнее было бы спросить об этом меня.

— А тебе я намерен вскружить голову так, что ты забудешь о разрешении. Сказочная лестница, правда?

— Да, потрясающая. — Она провела алым ногтем по перилам. — Вообще весь дом просто сказка. И знаешь, Деклан, глядя на все это, я понимаю, что ты не просто успешный адвокат.

— Бывший адвокат. О чем ты говоришь?

— У тебя достаточно денег, чтобы отремонтировать этот дом, чтобы его содержать — ты ведь собираешься его содержать?

— Конечно.

— Значит, ты не просто богатый. Бери выше: ты сказочно богат! Теперь понял?

— Верно, деньги для меня не проблема. Но счастья за деньги не купишь.

Остановившись на площадке, Лина рассмеялась.

— А может, ты просто не знаешь, где оно продается?

— Так подскажи мне! Помоги потратить мои сказочные сокровища.

— Что ж, может быть. — Перегнувшись через перила, она взглянула вниз. — Рано или поздно тебе придется покупать мебель. Я подскажу пару мест.

— Дай угадаю… У тебя есть кузен-мебельщик?

— Целых три!

Из дальнего конца холла донесся какой-то грохот, а за ним — проклятия. Лина подняла брови.

— Водопроводчик, — объяснил Деклан. — Я его попросил начать с главной ванной комнаты. Предыдущие хозяева выкрасили ее в кошмарный зеленый цвет. Кстати, если знаешь кого-нибудь, кому нравятся монстры — чугунные ванны и раковины, — могу уступить по дешевке.

Он хотел увести ее прочь от двери той комнаты, что про себя называл «комнатой с привидением», но Лина потянулась к ней, повернула ручку. Деклан поймал себя на том, что следит за ней, затаив дыхание.

— Как здесь холодно! — Она обхватила руками плечи, но все же не могла сдержать дрожь. — Постарайся сохранить обои. Смотри, какой прелестный рисунок — фиалки и бутоны роз.

На полпути к дверям галереи она вдруг остановилась, вздрогнув всем телом, остро ощутив, как в душу по каплям сочится скорбь. Чужая скорбь.

— Какая печальная комната. В ней совсем нет света, нет жизни…

— Здесь является призрак. Женщина. Думаю, когда-то в этой комнате произошло убийство.

— Правда? — Лина обернулась к нему: лицо чуть побледнело, глаза расширены. — Но я не чувствую здесь насилия. Жестокость… нет! Только печаль. Пустота и бесконечная печаль.

Голос ее вдруг дрогнул. Деклан метнулся на середину комнаты — к ней.

— Что с тобой?

— Ничего. Просто очень холодно.

Деклан потянулся к ней, чтобы растереть ей руки, но от прикосновения к Лине его словно ударило током.

Усмехнувшись, Лина отступила на шаг назад.

— Бабуля говорила, что между нами искра проскочила, но вряд ли она это имела в виду, как ты думаешь?

— Это все комната. В ней творится что-то странное.

— Я привидений не боюсь! — решительно объявила Лина. — Чего их бояться? Что они могут нам сделать! — И все же, спешно выходя из комнаты, она едва справилась с желанием выбежать вон.

Деклан показал ей и другие спальни: но нигде больше она не ощутила той скорби, того пронзительного холода одиночества, что так поразил ее в первой спальне.

У двери в комнату Деклана она улыбнулась.

— Какой интерьер! Дек, у тебя потрясающий вкус! — и повернула голову в сторону ванной, откуда доносились шум, грохот и изощренная ругань. — А вот о тех, кто ремонтирует ванную, этого не скажешь. Трайпедо, это ты там язык распускаешь? А твоя мать знает, что ты этим же ртом ешь?

Несколько минут Лина стояла в дверях ванной и болтала с водопроводчиками, а Деклан пялился на нее, как влюбленный мальчик.

«Опомнись! — тщетно уговаривал он себя. — Ты уже не сопливый юнец! Как тебя угораздило так по-щенячьи втрескаться?»

Однако стоило ей взглянуть на него через плечо — и словно молния пронзила его от макушки до пят.