Тормоза для блудного мужа

Вам нравится находиться в большом доме одной, когда все помещения и прилегающая к нему территория погружены во тьму?

Я выскочила на крыльцо, схватила мобильный и набрала номер нашего электрика.

– Алло, – пробормотал мужской голос.

– Мышка, ты спишь? – спросила я.

Вообще-то электрика зовут Евгений, но Маша в детстве приклеила ему прозвище «Мышка», и сейчас большая часть населения Ложкина, где старательный, педантичный и невыносимо правильный специалист чинит все, что связано с электричеством, по-другому его не называет.

– Нет-нет, – поспешил соврать угодливый Женя. – Даже и не думал ложиться. Простите, не узнал вас.

– Даша Васильева, – представилась я. – У меня свет погас везде.

– Уточните, пожалуйста, – попросил Мышка, – везде – это где?

– Сад, дом, навес для машин, – перечислила я.

– А как вы выяснили, что в доме темно? – не успокаивался Женя.

Такого вопроса от мастера я ну никак не ожидала. Наверное, он принял перед сном успокаивающие капли, и сейчас мозг Евгения, как наш генератор, никак не включается на полную мощность.

– Зашла в холл, пощелкала выключателем, и ничего!

– Как вы попали на участок? – бубнил Мышка.

– Въехала в ворота, – отрапортовала я.

– Значит, они открылись, – констатировал мастер. – Электричество есть, иначе вы стояли бы на дороге. Без тока створки в стороны не поедут и калитка не откроется.

– Действительно, – пробормотала я.

– Дашенька, – пропел Мышка, – вы сегодня небось нажали перед уходом на выключатель, который обесточивает весь коттедж и сад, но на ворота его действие не распространяется. Помните, что у вас есть такой?

– Да, – согласилась я, – вы его сделали по просьбе Дегтярева, полковнику лень гасить за собой свет в комнатах, поэтому он решил, что, прежде чем покинуть здание, очень удобно вырубить все одним махом. Но мы не пользуемся этой услугой, потому что в доме всегда кто-то есть. Ирка, Иван…

– Но сейчас-то все в Париже, – напомнил Женя. – Вы одна, вот с утречка и стукнули по клавише.

– Мышка, выключатель установлен довольно высоко, мне надо встать на скамеечку, иначе не дотянусь, а я не помню, чтобы на нее залезала, – возразила я.

– Дашенька, лично я не могу вспомнить, что проделывал сегодня после завтрака, – вздохнул Женя. – Вы щелкните обесточивателем.

– Ладно, – согласилась я, – не отсоединяйтесь.

Положив трубку у зеркала, я придвинула к стене крохотный пуфик, встала на него, нажала на тумблер и – о радость! Под потолком вспыхнула люстра, а через большое стекло во входной двери стали видны ожившие фонари в саду.

– Ну, о’кей? – закричал из трубки Мышка.

– Работает, – ответила я, – честное слово, не помню…

Женя не дал мне договорить.

– Ерунда, Дашенька, не расстраивайтесь, такие мелочи мало кто помнит, главное, с электричеством порядок. Странно, однако, что охрана вам не позвонила! У них на пульте должен был возникнуть сигнал, сообщающий об отключении системы безопасности.

– Я не активировала ее, – нехотя призналась я.

– Но почему? – поразился электрик.

– Постоянно забываю пароль, – промямлила я, – в Ложкине тихо, никаких происшествий.

– Ай-ай-ай, – укоризненно произнес Женя. – От души советую всегда ставить дом на охрану. Спокойной ночи!

Я повесила куртку в шкаф и крикнула:

– Гектор!

Ворон торжественно вышел в холл.

– Это ты клюнул выключатель? – сурово спросила я.

Птица чуть склонила голову.

– Чеснок.

– Прекрати ябедничать, – велела я. – Сама разберусь с Афиной. Речь сейчас о тебе! Кто трогал обесточиватель?

– Дурак! – сообщил Гектор.

– Приятно, что ты самокритичен, – похвалила я его, – более так не поступай.

Ворон раскрыл крылья, помахал ими и разразился серией звуков. Сначала он издал нечто вроде шарканья, стук, писк, скрежет и вдруг сказал незнакомым голосом: «Брысь, птица!»

– Спасибо за концерт, – вздохнула я, – а где Афина и кошка?

– Дуры! – заявил Гектор и удалился.

Я отправилась на кухню и обнаружила там картину, ставшую в последние дни традиционной. Раковина заткнута пробкой, в ней вода, щепки, куски яблока, на разделочном столике бумажка от дрожжей. На полу, у мойки, раскинув в стороны голенастые лапы, храпит во всю мощь немаленьких легких Афина. У нее на голове между ушами, свернувшись трехцветным клубком, сопит кошечка-приблудыш.

Я сунула руки в воду, нащупала на дне раковины остатки нерастворенного сахара, присела около Афины и обнюхала ее морду. Запах опять показался мне знакомым. Моя подруга, парижанка Мадлен, привозит от своей матери из деревни Сен-Пат большие бутыли с яблочной самогонкой, которую гонят французские крестьяне. Мадлен хранит спиртное в крохотном чуланчике в коридоре. Если засунуть в него нос, то мгновенно учуешь аромат кальвадоса. И точно так же сейчас благоухает Афина.