Кречет. Книга I

– Сударь, вы ранены?..

– Благодаря вам, нисколько. Но, боюсь, моя лошадь сломала ногу…

Незнакомец говорил на изысканном французском языке, с акцентом, который Жиль сразу же узнал. Он расхохотался.

– Эге! Да это господин Ферсен? Какого черта вас занесло сюда, господин граф, и что заставило этих людей забрасывать на вас сеть среди леса?

Швед яростно забарахтался в сети.

– Кто вы, черт побери? – рявкнул он. – По-моему, француз, к тому же голос ваш мне кажется знакомым. Но я ничего отсюда не вижу, будет лучше, если вы вытащите меня из сети!

– Сейчас займемся этим! Если только вы соизволите не шевелиться. Нож Понго режет, как бритва, и мне будет неприятно, если вас вытащат из сети по кусочкам.

Индеец моментально разрезал сеть, и Ферсен встал на ноги, но тут же склонился над своей лошадью, которая лежала на боку и вздрагивала всем телом. Он внимательно осмотрел ее.

– Боюсь, что ничего не поделаешь, – сказал Жиль. – Нога сломана…

Швед выругался сквозь зубы, нежно погладил шею лошади, которая повернула к нему свою голову, но колебался всего лишь миг. Выхватив из-за пояса пистолет, он приставил ствол к длинному шелковистому уху, отвернулся и выстрелил…

Лошадь дернулась и замерла.

Затаив дыхание. Жиль смотрел, как она умирает. Всей душой он разделял чувства человека, вынужденного убить своего верного друга. Война приучила его убивать с определенной долей безразличия, но он никогда не мог равнодушно видеть смерть лошади или собаки.

Тем временем Ферсен подобрал сухую сосновую ветку и зажег ее. Все кругом осветилось, и из ночи выступили большой белый труп лошади, красный силуэт Понго подле двух раненых, чьи глаза сверкали от ярости на вычерненных сажей лицах, и, наконец, лицо Жиля, при виде которого Ферсен радостно вскрикнул:

– Господин де Гоэло! Боже правый! Какое счастье быть спасенным вами! До меня дошли хвалебные отзывы о вас… Вы пользуетесь уважением как среди французов, так и у инсургентов. Вы делаете честь своей стране…

– Благодарю вас, – сказал, смеясь. Жиль. – Но как бы хороша ни была моя репутация, она не могла бы пожаловать меня дворянством. Частица «де» – лишняя!

– Я не перестаю жалеть об этом. Впрочем, может быть, так будет не всегда. Когда мы вернемся во Францию, рассчитывайте на меня: я похлопочу при дворе, где пользуюсь некоторым влиянием, чтобы мой спаситель был награжден так, как он того заслуживает. Я даю вам в этом слово, а теперь – вашу руку, чтобы по обычаю этой страны скрепить наш уговор и нашу дружбу!

Стон, в котором было столько же страдания, сколько и злости, напомнил им о раненых. Один из них потерял сознание, пытаясь подняться, но другой брызгал слюной от бессильной ярости.

– Чем говорить друг другу любезности, лучше прикончите нас! – заорал он. – Проклятье!..

Как мне больно!

– Сначала, – произнес Жиль, – вы скажете мне, что это была за западня. Вас было десятеро против одного человека, который к тому же настолько благороден, что приехал, чтобы служить вашей стране.

– Служить нашей стране, – ухмыльнулся человек, который был молод и походил на разгневанного фавна. – Во-первых, вас ни о чем не просили, во-вторых, если вы явились сюда, чтобы служить нам, насилуя наших девчонок, сидели бы лучше дома!

– Скажите все же, что произошло? – спросил Жиль, наклонясь, чтобы рассмотреть ногу раненого. Дело было скверным. Большая берцовая кость была сломана, и из помертвевших тканей торчал белый осколок кости. Парень, по всей видимости, останется хромым…

– Меня зовут Артур Коллинз. Я рыбак, у меня тут неподалеку есть домик. Я живу вместе с сестрой Маргарет. Она девчонка красивая, и этот господинчик положил на нее глаз; он повадился ходить к ней по ночам, когда я ухожу в море.

Вчера утром я их почти застукал: я вернулся как раз в тот момент, когда он сиганул из окна и скрылся. Я чуть не спятил! Моя сестра! Он осмелился тронуть мою сестру, этот негодяй! Как будто она девка какая-то…

– Но я думаю, он все же не насильно ее взял?

– Нет, эта дурочка дала задурить себе голову красивыми словами. Он сказал ей, что она-де похожа на одну даму из Европы… очень знатную даму. Она мне плача во всем призналась и теперь, видите ли, возомнила себя принцессой! Она надерзила мне, ну и пришлось запереть ее, чтобы помешать девчонке убежать к этому… Что вы на это скажете? По-моему, такое карается смертью, и я задумал не просто убить его, а бросить на съеденье акулам!