Ночные тайны королев

14. Возлюбленные княгини Боргезе

Полина была младшей и любимой сестрой Наполеона. С самого детства она отличалась удивительной красотой и в двенадцать лет уже ловила на себе восхищенные взгляды мужчин. Родилась она на Корсике, где прожила до 1793 года, когда ее мать Летиция вынуждена была по политическим мотивам бежать с острова и искать пристанища в Марселе.

– Противный Люсьен! – надувала губки младшая из трех сестер Нунциата – тогда ее еще никто не звал Каролиной. – Если бы он не заделался революционером, нам не пришлось бы жить в этом грязном доме. Терпеть не могу Марсель!

– Не смей так говорить о старшем брате! – одергивала ее Летиция, худая изможденная женщина с тонкими правильными чертами лица. Она бы, пожалуй, казалась привлекательной, если бы не тяжелая жизнь и изнурительная работа, наложившие на нее неизгладимый отпечаток. – Твой покойный отец рассердился бы на тебя, доведись ему услышать, как ты отзываешься о его первенце!

Впрочем, доля правды в словах девочки была. Люсьен Бонапарт (кстати, единственный из братьев Наполеона, который не стал монархом) был человеком талантливым и незаурядным. Природа наградила его острым умом, проницательностью, изрядной долей честолюбия, присутствием духа и умением разбираться в самых сложных обстоятельствах. Он, несомненно, сыграл бы большую политическую роль, если бы ему не мешало соперничество Наполеона и – некоторое легкомыслие. Люсьен рано занялся политикой, став одним из лучших ораторов Корсики, и ходил в любимцах у местного властителя умов по имени Паоло, но как только этот последний чем-то не угодил Люсьену, молодой человек, не задумавшись о последствиях, принялся обличать его в своих речах. В результате всей семье пришлось бежать из родного дома в негостеприимный Марсель.

Поселились Бонапарты на грязной улочке близ старого порта, и Летиция стала работать прачкой. Нунциата помогала матери полоскать белье, а Полина и Элиза разносили его по домам заказчиков. Девочкам приходилось миновать отпускавших сальные шуточки моряков и отбиваться от тех из них, кто пытался поцеловать красоток или ущипнуть их за грудь. Полина, однако, возмущалась скорее для вида.

– Отчего ты сердишься, Элиза? – удивлялась она, когда сестра ругала наглецов. – Если они пристают к нам, значит, мы хорошенькие. Разве тебе не нравится быть хорошенькой?

Самой Полине это нравилось всю жизнь.

Когда в 1796 году после подавления бунта парижан Бонапарта назначили главнокомандующим внутренней армией Парижа, он смог наконец посылать семье деньги, и Полина с радостью начала тратить свою долю на модные туалеты. Уже тогда у нее развился отменный вкус, и никто не дал бы этой элегантной, хотя и несколько порывистой девушке ее шестнадцати лет: она казалась и старше, и опытнее, чем была. Правда, ее манеры оставляли желать лучшего, но этот упрек можно было бросить всем до единого членам семьи Бонапартов. Меттерних, к примеру, сказал как-то о Наполеоне – то ли с насмешкой, то ли с сочувствием:

– Трудно представить себе что-либо более неуклюжее, нежели манера императора держать себя в гостиной. Те усилия, с которыми он пытался исправить ошибки, возникавшие по причине его происхождения и недостатка образования, только подчеркивали его промахи. – И закончил серьезно, глядя на внимавших ему собеседников: – Мучительно было видеть, как пытается он поддерживать вежливую беседу, не забывая при этом заботиться о том, чтобы получше пустить пыль в глаза.

Но вернемся к Полине, или Полетт, как обращались к ней домашние. Когда в Марселе появился новый комиссар Директории, то он сразу навестил дом Бонапартов и сумел совершенно очаровать Полину. А между тем этот комиссар по имени Станислас Фрерон был величайшим негодяем, причем столь жестокосердым, что даже революционеры говорили о нем, что «он обессмертил преступление».

Летиция, наслышанная о кровавых подвигах Фрерона в Канебьере, где он собственноручно расправлялся с аристократами, предостерегла дочь:

– Я видела, как он улыбается тебе, а ты – ему. Но поверь: он всего лишь палач, и от него надо держаться подальше. Если бы не услуга, оказанная им Наполеону два года назад, я бы вообще запретила ему приходить к нам.

– А я слышала, – возразила маленькая упрямица, – что он пользуется у женщин большим успехом. Он красивый, и у него изумительный нос!

– Нос?! – поразилась словам дочери мадам Бонапарт. – Святые угодники, да ты у меня совсем еще дитя!