Клетчатая зебра

– И согласилась помочь, – предположила я. – Вы ей частично открыли свой план?

– Нет, – призналась Жанна. – Но нам нужна была квартира… ну вроде там экстрасенс живет… нормальная, уютная, а не съемная халабуда. Вера не должна была ничего заподозрить. Я спросила у Олимпиады Борисовны, нет ли у нее возможности найти такую жилплощадь, и она сказала, что скоро соседка надолго уедет на Украину, можно воспользоваться ее «трешкой». Олимпиада Борисовна была больна, но она умерла счастливой, знала…

– Вы ее тоже обманули, – перебив, сказала я. – Прикинулись колдуном и внушили, что Валечкина душа мучается, просит мести.

– Мы хотели наказать Веру по справедливости, – пролепетала Жанна, – когда караешь убийцу, все средства хороши!

– Даже женитьба на объекте мести? – тихо спросила я.

– Вы знаете? – отшатнулась Носова. – Вы знаете?!

– То, что Анкибу Николаевич Родионов и Андрей Николаевич Савельев, муж Веры, один и тот же человек? – задала я вопрос. И тут же на него ответила: – Да, сей факт мне известен.

Глава 34

Жанна застыла в напряженной позе. Наверное, так выглядела жена Лота, когда, нарушив приказ, обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на родной город.

Я решила не затягивать паузу:

– Могу объяснить ход своих мыслей. До недавнего времени я, как и все вокруг, считала Андрея идеальным мужем. Он женился на Верочке после очень короткого романа, сразу усыновил Иру, стал звать ее дочерью, осыпал подарками и жену, и подростка, демонстрировал невероятное терпение при общении с, честно говоря, излишне избалованной девочкой. Просто рахат-лукум, а не спутник жизни, мало найдется на земном шаре мужчин, которые так себя ведут. Представители сильного пола и к собственным отпрыскам подчас не испытывают теплых чувств, а здесь бескрайняя любовь к дочери жены. Но вначале ничто не вызывало моих подозрений. Когда я начала искать Анкибу Николаевича, то была искренне удивлена: куда подевался врач? До недавнего времени он, несмотря на весьма тяжелые отношения с дедом, жил вместе с ним в одной квартире. А потом неожиданно поместил старика в «Солнечный парк». Почему он так поступил? Ну, предположим, на этот вопрос есть вполне разумный ответ: Ким Ефимович превратился в неспособного обслуживать себя человека, и внук решил отправить генерала в место, где за ним будет постоянный медицинский контроль и уход. Аник пошел на большой расход, содержание больного сильно бьет по кошельку даже хорошо зарабатывающего человека. Ладно, Анкибу Николаевич хотел предоставить дедушке лучшие условия. Но почему он не навещал старика? Правда, странно? И, насколько я знаю, внук запретил появляться в «Солнечном парке» и тебе! Вот только ты успела привязаться к Бусыгину, считала его своим свекром и потому нарушила приказ Аника. Ведь так?

Жанна сказала:

– Разве можно бросать инвалида на попечение пусть очень хорошего, но постороннего человека? И мне кажется, что врачи ошибаются, считают инсультников выжившими из ума, ничего не соображающими. Поверьте, это не так! Ким Ефимович просто потерял способность членораздельно говорить, но он меня узнавал, радовался мне, брал за руку, тосковал в чужом месте. Было бы несправедливо лишать старика общения.

Я пристально посмотрела на Носову, похоже, она видит мир исключительно в черно-белых красках, живет в простой системе координат: справедливо – несправедливо, правда – ложь. И готова бороться за свои убеждения до последней капли крови.

– Но вот Аник не хотел, чтобы кто-нибудь видел там его или тебя. И снова вопрос: почему? Может, чтобы скрыть свое родство с Бусыгиным? Но ведь прежде ему такое не приходило в голову. Следующая странность: квартира генерала заперта, ею никто не пользуется. Где живет Аник? Он снимает апартаменты? Бог мой, зачем?

Высказав свои вопросы, я снова поглядела на Жанну.

– Следишь за ходом моих мыслей?

Та кивнула.

– Молодец, – одобрила я. – Мне пришло в голову сравнить некоторые даты. Андрей Савельев женился на Вере, и это событие совпало по времени с исчезновением Аника. Ну а потом я зацепилась за одну деталь. Все, кто хоть раз пользовался роумингом, знают, что соединение происходит с помощью зарубежного оператора. Поэтому, звоня своим в Париж, я порой слышу автомат, вещающий на французском; если разыскиваю в Америке подругу, могу наткнуться на английскую тираду; в Германии, естественно, говорят на немецком языке. Но почему же, позвонив в день смерти Иры Андрею Савельеву на Кипр, я услышала хорошо знакомое объявление на русском: «Абонент временно недоступен»?