Спальня королевы

– Не окажете ли вы мне честь, мадемуазель, представив вашей подруге?

На этот раз улыбка красавицы была искренней и щедрой:

– С радостью! Сильви, представляю вам маркиза д'Отанкура, сына маршала, герцога де Фонсома. Мадемуазель де Лиль – фрейлина королевы.

С самого первого момента встречи маркиз не спускал с Сильви нежного взгляда, давая понять, что она ему нравится. Сам молодой человек был не лишен очарования. Очень молодой, блондин, обладатель элегантной фигуры, гибкий, что выдавало в нем человека, привыкшего к физическим упражнениям. Маркиз д'Отанкур был не так вызывающе красив, как его товарищ, но Сильви решила, что он куда симпатичнее, и одарила его улыбкой. В господине Сен-Маре чувствовалось что-то жадное, неистовое и нездоровое беспокойство и какая-то томительная грация, которые ей не понравились.

Молодые люди обменялись несколькими любезными словами и расстались. Девушки торопились вернуться в покои королевы. На ходу Сильви спросила:

– Кто этот господин де Сен-Мар?

– Юный протеже кардинала Ришелье, которого его высокопреосвященство знает с раннего детства. Он сын покойного маршала д'Эффиа, знаменитого воина, владевшего землями в Америке и в Турени, не считая великолепного замка в Шилли, где кардинал частенько бывает. Благодаря ему этот желторотый птенец стал генерал-лейтенантом Турени, генерал-лейтенантом Бурбоннэ и капитаном роты французской гвардии. Если Ришелье так заботится о нем, то этот парень к концу жизни без особых усилий станет герцогом и получит одну из самых высоких должностей в королевстве.

– Мне он не слишком нравится.

– Это вполне понятно. Он совсем не похож на мессира де Бофора!

Сильви только покраснела и не ответила.

В этот вечер, во время приема королевы, когда собрался весь двор, Сильви снова увидела кардинала, и ей отчего-то стало тревожно. Но Ришелье лишь улыбнулся ей и не повторил своей просьбы. У Сильви отлегло от сердца.

Пребывание в Фонтенбло оказалось совсем недолгим. Спустя два дня король неожиданно принял решение отправиться в Орлеан. Людовик XIII отлично знал своего брата и понимал, что тот испугается, как только войска короля приблизятся к городу. Успех последовал незамедлительно. Гастон Орлеанский немедленно упал в объятия Людовика XIII, уверяя, что он приехал в свой герцогский город только ради небольшого отдыха подальше от суеты Парижа и Лувра. Он особенно нажимал на то, что не планирует предпринимать против своего венценосного брата ничего, что могло бы нарушить гармонию семейных отношений.

У Сильви герцог Орлеанский вызывал живейшую антипатию. Он был красивее короля и излучал магическое очарование, но ее разочаровал вялый рот и неприятная манера герцога все время смотреть поверх головы, вниз, влево, вправо, но никогда – или крайне редко – на своего собеседника. На самом деле, когда его видели рядом с Людовиком XIII, он походил на написанную акварелью размытую, нечеткую копию офорта. Сильви поняла наконец восклицание королевы, когда во время заговора с участием принца де Шале, по плану которого Анна Австрийская должна была позже стать женой Гастона Орлеанского, та заметила:

– Я не слишком выиграю от такой замены!

В тот же вечер король отправил генералам своей армии и губернаторам провинций письмо. В нем говорилось, что раз герцог Орлеанский заверил своего брата в родственной любви, Людовик XIII охотно забудет его ошибку. Ошибка состояла в том, что герцог удалился в свои земли, не испросив на это разрешения. Эта дипломатическая формулировка давала понять, что герцог Орлеанский вернулся на стезю долга и враг не должен больше рассчитывать на какую-либо помощь со стороны брата короля.

Теперь оставалось только мирно разъехаться по домам. Герцог Орлеанский поднялся на борт своего галеота, чтобы по Луаре доплыть до Блуа. А двор разделился. Король хотел как можно быстрее вернуться в свой маленький дворец в Версале. А королева решила остановиться в Шартре, чтобы там посетить собор Пресвятой Девы и попросить Богородицу даровать ей долгожданного наследника.

Мадемуазель де Лафайет почувствовала себя плохо и добилась разрешения вернуться сразу же в Париж. Кроме того, она собиралась некоторое время провести в монастыре. Анна Австрийская охотно дала ей разрешение, тем более что постоянно красные от слез и бессонных ночей глаза Луизы раздражали ее величество.

Что же касается Сильви, то девушка мечтала побыстрее очутиться в Париже, где возможностей встретиться с Франсуа было куда больше, чем на проселочных дорогах королевства. Но в столице ее ожидал сюрприз – письмо от крестного отца Персеваля де Рагнеля. Он просил навестить его, как только Сильви позволит служба.