— Узнай сейчас же: у Килькиной Натальи Петровны, соседки Лукашиной, есть внуки?
Через три часа, вдоволь натолкавшись по пробкам, я очутилась около знакомого дома, увидела у подъезда черный «Запорожец» Дегтярева, подбежала к нему и нервно спросила:
— Ты к ней заходил?
— Только приехал, — засопел полковник, — весь город в пробке стоит!
— Пошли скорей!
— Надо подождать ребят, они на подходе, — закапризничал Александр Михайлович, — и потом, ты уверена?
— Да! — рявкнула я. — Бежим живее.
— Четверть часа роли не сыграют, — отрезал полковник.
— Ну тогда я пойду одна, — отчеканила я и вошла в дом.
Минут через пять полковник, сопя, очутился на лестничной клетке.
— Не открывает? — спросил он.
— Нет, — разочарованно ответила я, — сейчас попробую выяснить, что к чему, если не ошибаюсь, соседки Лена или Таня могут быть в курсе.
Не успела я произнести последнюю фразу, как одна из дверей распахнулась, и высунулась Татьяна.
— Привет, — поздоровалась она со мной, как с хорошей подругой, — ищешь кого?
— Не видела, где Килькина? — спросила я.
— А к ней внука привезли, — затарахтела Татьяна, — оказывается, у бабки есть родственники в Киеве, вот от них мальчонка и прибыл. Мы и не знали! Думали, у ней только девочка, Милка, она тут часто бывает! Но сейчас лето, Милка на даче, и вдруг мальчик. Вот уж удивление. Хотя Килькина о себе не болтает, вежливая, но молчаливая! И противная! Как жаба в сиропе! Помяни мое слово, бабка непростая!
— Вы видели паренька? — влез в беседу Дегтярев.
— Сегодня столкнулись, чуть меньше часа назад, — кивнула Таня, — я ведро на помойку поперла, а они из дома выходят, Килькина и мальчонка. Я удивилась и говорю:
«Ой, Наталья Петровна, здрассти!»
А она в ответ:
«Добрый день, Танечка, вот торопимся с внуком в аэропорт, летим в Киев, к его папе с мамой».
А я ей:
«Надо ж, у вас еще и внук есть».
А она мне:
«Давно не виделись, погостить его прислали».
А я ей…
— Вы точно помните, что они в Киев улетали? — перебил Дегтярев.
— Конечно, — закивала Таня, — у меня там племяшка живет, я ему привет хотела передать, а она мне…
— Спасибо, — гаркнул толстяк и схватился за мобильный.
— Стой, — сказала я, — думаю, Наталья Петровна соврала, самолетом она не воспользуется.
— Почему? — задал глупый вопрос Александр Михайлович.
— Перед посадкой в авиалайнер тщательно досмотрят багаж, — пояснила я, — и потом, Киев теперь заграница, ребенка без разрешения родителей не вывезти. И если я не ошибаюсь, ситуация с похищением развивалась непредсказуемо. Нет, по воздуху они не полетят и в поезд не сядут. Сейчас для Натальи Петровны самый безопасный вид транспорта — автобус, он строго не проверяется, и Килькина устремится на Север.
Дегтярев засопел.
— Почему? — вновь спросил он.
Я пожала плечами.
— Иногда мне приходится врать, и всегда, если я не хочу, чтобы люди знали про синее платье, говорю, что была в красном.
— Платье? — скорчил гримасу Дегтярев — Кто в синем? Килькина?
— Не, — тут же влезла в беседу Татьяна, — старуха была в бежевом костюме!
— Если Килькина сказала про Киев, значит, она решила отправиться в противоположном направлении, — убежденно доказывала я. — Простое логическое рассуждение. Звони своим, пусть свяжутся с автовокзалами, может, успеют ее задержать.
Александр Михайлович неожиданно послушался. Я даже растерялась, поняв, что полковник не стал со мной спорить. Неожиданно мне стало грустно. Может, толстяк постарел? Ну почему он пошел у меня на поводу?
Дегтярев сунул трубку в карман.
— Поехали пока к МКАД, — приказал он. — Имей в виду, если ты ошиблась, это может мне дорого обойтись.
Глава 32
Когда мы вошли в комнату милиции, расположенную на одном из автовокзалов Москвы, и увидели красную от гнева Килькину и худенького, почти наголо стриженного мальчика в черной бейсболке, дешевых джинсах и клетчатой рубашечке, я не выдержала и воскликнула:
— Наталья Петровна! Ваш куриный бульончик сотворил чудо? Внучок выздоровел от жуткой инфекции.
— Что за чушь, — закричала Килькина, — какое право вы имеете задерживать меня с внуком!
— Где ваш багаж? — спросил Дегтярев.
— Вот, — кивнул один из милиционеров на полосатую дорожную сумку, — там ничего нет!
— Как ничего? — отпрянул полковник. — Пусто?